Среди восковых фигур - Инна Бачинская

Капитан и Федор переглянулись.

– Вы не помните, Лидия когда-нибудь меняла цвет волос? – спросил капитан.

– Красилась в смысле? – удивилась Влада. – Нет вроде. Она не признавала ни макияж, ни краску для волос. Да она и не разбиралась…

– Как Мирона встретил Лидию? – спросил капитан.

– В смысле? – удивилась Влада. – Никак. Нормально встретил, не бросался, не хватал. Иван говорит, это мои девочки, Владу ты уже знаешь. А это Лидочка. И все. Он только глянул и кивнул. А потом Иван меня загонял, все не так, командует, орет! Думаю, тебе только свалки и снимать! – Она осеклась. Подумав, сказала: – Да ладно, не слушайте! Мне повезло, что мы познакомились. Он меня обещал устроить в «Икеару». Если получится, мы с Виталькой заживем. И к черту «Макдональдс»!

– Вы же понимаете, что убийца пришел за вами в музей. Постарайтесь вспомнить, кого вы еще там видели, – сказал Федор.

– Да я уже всю голову себе сломала! – воскликнула Влада. – Перебирала по минутам. Иван тоже. Мы с ней все время вместе, никого чужого вроде не было. Там было душно и воняло. Людей раз-два, и обчелся. Я просила открыть окно, а Иван сказал, терпи, Мирона не разрешает. Никого подозрительного не было! – Она всхлипнула. Виталик с дивана издал воркующий звук. – Послушайте, вы сказали, он шел за нами, да? А если не шел, а уже был в музее? Прятался где-нибудь, а потом напал? Там же не разберешь, где живой, а где кукла!

– Эту версию мы тоже рассматриваем, – сказал капитан.

– Влада, вы упомянули, что Лидия садилась в большую черную машину у центрального парка… Когда это было? – спросил Федор.

– Где-то в мае или в июне.

– В какое время дня?

– В середине дня. Я спрашивала, а она сказала, что я обозналась.

– Вы считаете, что могли обознаться?

Влада задумалась.

– Не думаю. Я видела, что это она и платье ее. Ну, думаю, не хочешь говорить, не надо. Она вообще скрытная была, никогда не делилась. Может, это тот самый, с которым она уезжала… Да у них все равно все кончено! Вы не думайте, она к вам серьезно… честное слово!

– Вы еще когда-нибудь видели эту машину?

– Нет, только раз. А может, и обозналась, сейчас уже и не знаю…

– По какой улице вы шли к музею?

– По проспекту Мира. Свернули с нашей улицы, с Космонавтов, и сразу на проспект до самого музея. В двенадцать были там.

– Лидии кто-нибудь звонил по дороге?

Влада задумалась.

– Понятия не имею. Мне звонили несколько раз, и Лида уходила вперед. Может, и звонили, не знаю.

– А в музее?

– Нет! Мы бы услышали.

…Виталик, радостно гугукая, вышел их проводить. Обнял Федора. Тот похлопал мальчика по плечу:

– До свидания, Виталик!

– Бедный парень, – сказал капитан. – И ей не позавидуешь. Есть же, наверное, интернаты для таких…

– Жалеет, – неопределенно отозвался Федор. – Могу себе представить, что там за обстановка…

Партнер Кротова, Бураков Руслан Васильевич, сорок четыре года, женат, трое детей. Собственный дом в Еловнице, в кооперативе «Пальмира». Еловница в черте города, в отличие от «Октавии», где проживал Кротов. Федор Алексеев позвонил и объяснил секретарше, кто он такой и что ему нужно. Представился консультантом, работающим со следствием. Что это такое, никто никогда не спрашивал. Консультант и консультант. Его впустили.

– Я вас слушаю!

В ухе у Федора срезонировал высокий, почти женский голос. Партнер Кротова Бураков оказался бесцветным блондином с невыразительным лицом и глубокими залысинами, одетым в безупречный серый костюм – под цвет глаз, небольших, внимательных и холодных. Федор представился еще раз.

– Что же вас интересует? Я уже рассказал вашему коллеге капитану Астахову, с которым я имел честь встречаться… Или следует сказать, который меня допрашивал? – Он ухмыльнулся, не сводя с Федора холодного взгляда. – Я сказал ему все, что знаю.

– Все верно, но, как вы понимаете, Руслан Васильевич, в ходе следствия возникают новые вопросы. Поэтому я здесь. Известно ли вам, что нашлась мать Кротова?

Бураков не спешил отвечать.

– Неизвестно, – сказал после продолжительной паузы. – Что это меняет?

– Пока не знаю. Могу ли я спросить, какие отношения связывали вас с Кротовым?

– Я уже говорил вашему коллеге капитану Астахову, что мы были партнерами, вместе поднимали бизнес. Учились в одной школе, я на два года старше. У Миши был креатив, он закончил архитектурный, прекрасно разбирался в строительстве. Я отвечал за финансы. На деле это было следующим образом. Миша придумывал сумасшедшие идеи, я стаскивал его на землю. После драки мы приходили к консенсусу. Мы доверяли друг другу, были командой. То, что я слышу про какую-то женщину… Не знаю. Это не в характере Миши – приводить к себе женщину с улицы. Кроме того, ее никто не видел. Судя по вопросам вашего коллеги, капитана Астахова, он не верит, что она существует.

Бураков упорно повторял чуть ли не в каждой фразе: «ваш коллега капитан Астахов», и в его словах чувствовалась издевка.

– И я не верю в ее существование. Что же касается матери Миши, которая его бросила… Миша был жестким человеком с высокими моральными устоями. Он бы никогда ей не простил. Они с Леной очень хотели детей, но Лена была нездорова. Он выжил в детском доме, мы с вами даже представить себе не можем, что это такое. Он мне кое-что рассказывал… Если он ничего не сказал об этой, с позволения сказать, матери, значит, не придал ее появлению никакого значения. Мы были очень разными… Возможно, я произвожу впечатление человека, не способного сочувствовать и сопереживать. Да, я не выношу панибратства, фамильярности, душевных разговоров и признаний. Может, еще и поэтому Миша ничего мне не сказал. Но мы были командой! И никого ближе у меня нет. Не было. И не будет, я трудно схожусь с людьми. Мне его очень не хватает.

– У Кротова были враги?

– Враги? – Брови Буракова изумленно взлетели. – А у кого их нет? Вы человек, далекий от бизнеса, как я понимаю. К вашему сведению, в бизнесе друзей нет. Но сейчас не девяностые, никто никого не взрывает, если вы намекаете на заказное убийство. Да и нетипично как-то для врагов, согласитесь. Есть более легкие способы устранить конкурента.

– Как, по-вашему, Кротов мог покончить с собой?

– Мог, не мог… – Бураков пожал плечами. – Если ситуация безвыходная, сами понимаете… Никто не может поручиться. Что, по-вашему, толкает человека на самоубийство? Безвыходная ситуация, например. Но Миша не был в безвыходной ситуации. После смерти жены да, я опасался за его жизнь. Но это было четыре года назад. С тех пор все было нормально. Или было что-то, о чем мы не знаем… – Он оборвал себя на полуслове. – Не знаю.