Боль - Маурицио де Джованни

Она положила ладонь на его здоровую руку, не давая двинуться с места.

— Ты не можешь уйти, там, снаружи, полно полицейских. Они ходят вперед и назад. Должно быть, случилось что-то скверное, я не хочу про это знать. Но я уже сказала, тебе нельзя даже двигаться, иначе умрешь от потери крови. Потом, когда поправишься, можешь пойти в полицию на своих ногах. Твои дела меня не касаются. Но сейчас я из христианского милосердия должна тебе помочь.

Ее доводы звучали разумно, к тому же у Микеле не было никакого желания идти в ночь навстречу проклятой судьбе арестанта всего лишь за то, что он защищался. Поэтому он оперся о ее руку. Его спасительница оказалась удивительно сильной для такой худощавой женщины и помогла ему подняться по лестнице особняка.

Она жила одна в крошечной квартире, которую кто-то выкроил из чердака этого старинного здания. А уборная, которой пользовались жильцы, находилась на нижнем этаже. За те месяцы, которые Микеле прожил у своей спасительницы, он сталкивался с несколькими женщинами и мужчинами. Они улыбались ему, но никто с ним не заговаривал. Он обнаружил, что между жителями этих кварталов существует молчаливая солидарность и поэтому они хранят полное молчание перед любым чужаком о том, что здесь происходит. Он не знал, что рассказала о нем девушка, как объяснила его присутствие в своей квартире и объясняла ли вообще. Но, как ни странно, здесь он чувствовал себя в безопасности.

В один из первых дней его пребывания в этой квартире он услышал из окна разговор во дворе. Двое полицейских говорили с консьержкой, расспрашивали о нем. Сомнений не оставалось, они подробно описали его внешность. Консьержка видела его много раз, но сейчас так твердо и решительно заявила, что не знает такого человека, что Микеле улыбнулся, он сам готов был сомневаться в своем присутствии здесь.

И вот по роковой случайности он запел. Это произошло примерно через неделю после ранения, когда он брился перед кухонной раковиной с помощью одного из ножей, который был острее, чем остальные. Он даже не заметил, что поет. Была суббота, светило солнце. Девушка ушла купить немного хлеба и фруктов. Он чувствовал себя лучше и был спокоен. Поэтому, согласно своей природе, стал петь. Песня была новая, имела большой успех. «Скажите вашей подруге, что я потерял сон и постоянно думаю о ней… Люблю ее, очень сильно люблю». В какой-то момент он заметил, что за открытым окном больше не слышны звуки утра. Не звенели даже голоса играющих детей. Он выглянул из окна, боясь, что его предали и, может быть, сюда идет полиция.

Во дворе, на глубине трех этажей под ним, собралась маленькая толпа. Микеле увидел около десяти взрослых и нескольких детей, которые разинув рот смотрели вверх. Пожилая женщина слушала песню с восторгом. Во двор вошла его девушка, в одной руке держа сверток из газет. Она растерянно оглянулась. Из группы слушателей вышла консьержка, обняла ее и поцеловала. На одном из балконов второго этажа мужчина в шляпе-канотье даже захлопал в ладоши. Насколько Микеле помнил, он еще ни разу не имел такого успеха.

С того дня для жителей квартала он стал Певцом, а девушка — Любовью Певца.

Ричарди не удивился, когда узнал от Майоне про грязные сапоги на складе театра Сан-Карло. Он знал, что блужданию на ощупь пришел конец, и теперь кольцо вокруг убийцы будет сжиматься все теснее. Сначала указания, потом доказательства будут следовать в одном направлении, сливаясь в неопровержимую правду. Это справедливо.

Поэтому он, как обычно, назвал Майоне имя и фамилию того, о ком нужно собрать необходимые для расследования сведения. Майоне во всю прыть помчался выполнять приказ.

А сам комиссар отправился в приход Сан-Фердинандо, пригласить дона Пьерино на спектакль. Сегодня вечером он хотел послушать оперу.

Любовь Микеле и его спасительницы начиналась постепенно. Сначала улыбки, потом ласки и, наконец, отчаянное объятие. У них была одна и та же ярость, одно желание выжить, не дать убить себя ни голоду, ни людям, ничему. Теперь они больше не одиноки. Поскольку ясно, его уже никто не разыскивает, Микеле стал искать работу. Гордость не позволяла ему больше жить на скудные средства его женщины, у которой была работа, но явно не очень денежная.

Снова петь в ресторанчиках он не может, это ясно, там, разумеется, уже знают о том, что случилось в «Маттонелле». Поэтому он стал ходить по стройкам, которых возникло в городе великое множество, и предлагать себя в чернорабочие. Он нашел поденную работу недалеко от своего нынешнего жилища, на перестройке особняка на улице Монте-ди-Дио.

Вечером он возвращался домой совершенно разбитый, тело ломило от тяжелой работы, а душа тосковала без музыки, которой она всегда питалась. Снова перед сном призраки родных и земляков стали спрашивать его о том, что он делает, и еще больше о том, чего не делает. После этого при свете луны, падавшем из окна, он смотрел на безмятежное лицо своей женщины и находил оправдание для всего, а потом тоже засыпал.

Она понимала, как Микеле страдает в нынешнем положении из-за своих несбывшихся надежд. И однажды, когда он вернулся домой под дождем, она встретила его широкой улыбкой и сказала, что с помощью подруги добилась его прослушивания самим дирижером оркестра театра Сан-Карло маэстро Марио Пелози. Было 10 ноября.

* * *

Снова увидев перед собой Ричарди, дон Пьерино встревожился. В глазах комиссара был холодный блеск, губы поджаты и оттого казались еще тоньше. Растрепанные ветром волосы падали ему на лицо и придавали ему еще больше решительности.

— Комиссар! Как скоро вы пришли! Я не ожидал, что снова увижусь с вами сегодня. Прошу вас, входите, устраивайтесь удобней в ризнице.

— Спасибо, падре. Извините, что снова вас беспокою, но я здесь для того, чтобы выполнить свое недавнее обещание.

— Какое?

— Не хотите ли сегодня пойти вместе со мной на спектакль? Мне это необходимо.

Лицо дона Пьерино стало печальным.

— Значит, вы пойдете в театр для работы. Я не об этом думал, когда взял с вас обещание пойти в оперу.

Ричарди на мгновение опустил глаза. Когда снова посмотрел на священника, в них уже не было лихорадочного блеска.

— Вы правы, падре. Это по работе, и мое обещание не будет исполнено. Я остаюсь вашим должником и подтверждаю свое обещание при первой возможности пойти на ту оперу, которую вы предпочитаете. Но я хотел бы попросить вас пойти со мной сегодня, если у вас есть такая возможность. С вами я, может быть, буду чувствовать себя в каком-то смысле спокойней.

Помощник настоятеля улыбнулся и положил ладонь на руку Ричарди:

— Хорошо, комиссар. Я буду сопровождать вас, как вы хотите. И снова помогу вам. Мне бы только хотелось, чтобы иногда вы были снисходительнее к себе самому. И поищите в глубине своей души те добрые чувства, которые, я знаю, у вас есть.

Ричарди согласился с ним и был при этом серьезен. А потом попрощался:

— До вечера, падре. И еще раз спасибо.

Микеле чувствовал огромное волнение, он стоял на сцене Сан-Карло! Разумеется, за годы учебы в консерватории он слышал много опер. Он хорошо знал, что его голос словно создан для больших ролей, действующих на чувства. И все-таки пение в ресторанчиках, как ни крути, стало упражнением для его голосовых связок и теперь поможет быть в форме на прослушивании.

Вместе с ним прослушивания ждали еще около десяти соискателей. Требовался исполнитель для нескольких оперных спектаклей, которые будут поставлены в течение сезона. Его брали в труппу поддержки.