Офицер Красной Армии - Владимир Поселягин

Потом я передал бы руководство командиру старше по званию, наверняка в лагерях найдутся и майоры, подполковники, возможно даже полковники, которые смогут организовать и вести за собой партизанский край, а сам бы с одной ДРГ ушёл через линию фронта. Не потому что мне бы не хотелось оставаться командиром партизанского края, скажу проще, знаний не хватит. Организовать ещё ладно, но дальше ротный корпусом командовать не сможет, тут люди со шпалами нужны, а то и со звёздами. По примерному количеству военнопленных этой области и соседней в лагерях находится около сорока тысяч бойцов и командиров Красной Армии. Надеюсь, Смелов сможет продолжить моё дело, очень надеюсь. Бросать просто так уже своих людей не хотелось, поэтому я собирался перед уходом выложить начштаба все свои идеи и подробно объяснить, как их применить на практике. Надеюсь, это поможет. А уйти я собирался сегодня, ночью. Путянин уже получил приказ найти мне крепкого верхового коня и собрать припасов на пару недель. Легенда причины моего ухода была в следующем. Приказ Центра, меня перебрасывают на другое направление. Уйду я в сторону Белоруссии, а на самом деле, дав крюк, отправляюсь в сторону Буга. Вот уж где меня не будут искать, а там я освоюсь, осмотрюсь и решу, что буду делать. По крайней мере ТАМ меня точно никто искать не будет.

Может, я и зря ухожу от ответственности, надо дождаться представителей Ставки и с ними отправляться в Москву, но… Каким‑то животным чувством, можно сказать, инстинктом я понимал, что ничем хорошим для меня это не закончится. Нельзя мне в Москву – сейчас нельзя – рано.

— Такие идеи побоку, – простонал я и, задрав голову, посмотрел на появившиеся на темнеющем небосклоне звёзды.

— Что, товарищ старший лейтенант? – не расслышал часовой, что стоял у въездных ворот.

Сам я находился у караулки, где с Семёновым занимался изучением и описью трофеев, пока Воронин организовывал оборону села. Капитан был на седьмом небе от счастья – столько вооружения. Одно его огорчало, людей мало, подразделений сформировано мало. А раньше, буквально вчера плакался об обратном: мол, зачем нам столько формировать подразделений, если вооружения для них всё равно нет. Противоречивый человек.

— Ничего, тебе послышалось, – ответил я и, прислушавшись, спросил: – Это наши едут?

— Вроде да, – неуверенно ответил он и зазвонил в колокол, что висел рядом. Это была ещё немецкая конструкция, так караульный вызывал старшего, если прибыли машины или начальство.

Реакция последовала незамедлительно: набежало десяток бойцов, начали устанавливать станковый пулемёт, а расчёт завозился у заранее установленной на позиции сорокапятки. Мало ли кто там едет. Конечно, если бы это были немцы, пост на дороге, усиленный броневиком, начал бы пальбу, однако ничего этого не было, и скорее всего колонна действительно наша и доставляет те подразделения, которые нам необходимы, вместе с начальником штаба, но инструкция есть инструкция.

Это действительно оказались наши. Пока вышедший Семёнов организовывал прибывших бойцов, большую часть отправив в один из пустующих складов отсыпаться, я со Смеловым прошёл в караулку, попросив двух писарей выйти.

— Что‑то случилось? – насторожился начштаба.

— Есть такое дело, – нехотя ответил я. – На меня вышло руководство Центра и затребовало сдать полномочия и выдвинуться в другой регион.

— Но вы нужны тут! – возмутился Смелов.

— Я это понимаю, ты это понимаешь, но начальству всё равно. Приказ есть приказ. У меня было время, и я успел подготовиться. Вот на этих десяти листах мои подробные планы по организации в этих краях партизанской области. Тебе понятно это понятие?

— Нет, но смысл я уловил.

— Ты давай читай, как закончишь, у тебя пара часов на вопросы. С этой минуты ты принимаешь командованием подразделением, так что вопросы у тебя будут.

Оставив Смелова внимательно читать те листы, на которых я описал свои планы, кроме, естественно, игр по дезинформации противника, такое сообщают только устно, вышел на крыльцо и попросил одного из куривших писарей найти мне Путянина, а то обоих связных я отправил по делам.

Тот успел прибыть до того, как Смелов закончил, поэтому я приказал взводному привести к складам вместо одной, двух лошадей. После небольшого размышления я решил взять с собой вьючную. Небольшая автономность мне пригодится в будущем. Взводный козырнул и отправился выполнять моё личное поручение, а я вернулся в караулку. Смелов закончил с записями, о чём меня уведомил. К этому же времени вернулся освободившийся Семёнов.

Он закончил раздавать приказы, а также проверять, как новоприбывшие подразделения принимают вооружение. Семёнов тоже включился в работу, пока мы с начштаба общались. Капитан, надо сказать, хоть и был удивлён и даже ошарашен моим внезапным уходом, но понимал, что приказы начальства игнорировать нельзя. Тем более я им оставлял довольно подробную схему дальнейших действий. Вопросы у Смелова были, особенно о командном дефиците, его решении, и как потом остаться командиром, если какой‑нибудь подполковник потребует передать командование ему. Пришлось подробно объяснять ему суть вещей. Закончили мы к трём часам ночи, после чего тепло попрощались.

О том, что я ухожу, мало кто знал, но проводить меня пришли около двадцати человек, включая практически всё командование. Тепло со всеми попрощавшись, я искренне извинился перед всеми, что оставляю их в столь тяжёлый час, и, одним прыжком оказавшись в седле, ударил каблуками по бокам коня и послал его вперёд, следом рысью бежала запасная лошадь с вьюками.

Девять дней спустя, двадцать восьмое апреля тысяча девятьсот сорок второго года. Село Иванково. Штаб недавно организованного партизанского края

— Позовите Смелова, – попросил дежурного бойца сидевший за столом мужчина лет тридцати пяти на вид.

Он, как и двое других присутствующих в кабинете, также был в камуфляже советского образца без знаков различия, но даже поверхностный взгляд выдавал его принадлежность к органам.

Помощник дежурного вышел из кабинета, и через минуту в него прошёл сильно уставший, не выспавшийся, с красными от недосыпа глазами командир в камуфляжной куртке поверх формы. Повесив у входа на гвоздик немецкий автомат, отчего тот стал покачиваться на длинном ремне, старший лейтенант Смелов после жеста сотрудника госбезопасности прошёл к столу и сел за него. После представления неизвестный, оказавшийся капитаном ГБ Омельченко, положил перед Смеловым несколько фотографий и попросил опознать на изображениях человека, что представился старшим лейтенантом Громовым.

Внимательно изучив шесть снимков, на которых были группами изображены несколько командиров, Смелов уверенно отобрал три и указал, где он обнаружил нужного человека.

— Вот тут он, на фоне уничтоженной колонны немцев позирует с лейтенантом–пограничником и младшим политруком. Потом вот тут, кажется, на аэродроме – вон, на заднем фоне горящие самолёты, и… вот тут, в третьем ряду восемнадцатый, рядом с уже знакомым лейтенантом–пограничником. Я так понял, это зенитное подразделение?