Нас там нет - Лариса Бау

Тетка старалась отвечать серьезно. Нет, свиньи у нее нет. И у соседей тоже нет, соседи — узбеки, они свиней не держат. Есть корейская семья, может, у них есть, но это далеко, и девочкам не стоит одним туда идти. Берта была настроена решительно, и мы двинулись дальше.

За баней на лавочке сидели люди.

— Скажите, пожалуйста, уважаемые граждане, а где тут корейский дом? — осведомилась я.

— А вам зачем, девочки?

— Мы идем к ним кормить Свинью.

— А, Свинью, тогда вот там, — засмеялись уважаемые граждане, — только осторожно, собака у них.

Постучались в калитку. Оттуда страшно залаяли, мы отошли на насколько шагов.

Вышел старик.

— Здравствуйте, уважаемый ака,[10]нам сказали, что у вас есть Свинья, а у нас есть корзинка желудей, мы хотели бы предложить их вашей Свинье, — старательно прокричала я — подойти ближе боялись из-за собаки.

Старик подозвал женщину, она вышла к нам. Сказала, что свинью уже зарезали, но желуди возьмет для будущей.

— Подождите.

Вернулась с корзинкой — персики, леденцы, три слоеных пирожка.

— Спасибо, уважаемая апа.[11]

Домой шли печально. Лилька ревела за Свинью. Берта ругалась на корейцев. Я примеряла на себя судьбу Свиньи, и душа моя разрывалась очередным взрослым несчастьем.

С тех пор мы перестали есть желуди и про свиней тоже старались не говорить всуе.

* * *

Временами Берте, Лильке и мне жизнь подкидывала случаи для размышлений и даже действий, а иногда замирала в знойной скуке. Кроме сухого ветра, пыли столбом, жары, ожидания вечера, ничего не происходило целый день. Да и вечером ничего не происходило.

Это бесконечное лето прерывалось путешествиями. Лильку возили на море отдыхать, меня в Москву — на мать смотреть, Берту не возили никуда, кроме как иногда на озеро.

Расставались ненадолго, завидовали Лильке, жалели меня.

— А ты откажись, закройся в туалете и не ездь! — советовала Берта, а Лилька предлагала визжать до ужаса. Но визжать мне не помогало, а закрыться в туалете навсегда не удавалось — выйдешь кусок еды схватить — и все, уже на вокзал ведут.

Лилька привозила красивые гладкие камешки, ракушки, давала подержать и потрогать. Я привозила цветные карандаши, туфли на вырост, книжки и кукол. Им начинали безжалостно расчесывать волосы, выдирать ресницы, одевать-раздевать, рисовать сиськи и похабничать.

Один раз из Москвы привезли банку слипшейся черной ваксы. Нет, это была не она, как показалось сначала, а еда. Это была икра, которую надо было мне скормить, потому что питательно. Даже не угощали никого. Но меня сразу стошнило, и на мне больше не практиковались. Вздыхая, старики доели сами.

Берта не могла похвастать ничем таким особенным. Все, что у ней было, Лилька и я сами могли на улицах найти.

Но с Бертой во время нашего отсутствия происходили удивительные вещи. Например, в нашем дворе приземлился на вертолете красивый военный и взял ее покатать. И обещал научить быть вертолетчицей, когда она вырастет. Только ее, и больше никого. Или она нашла на улице перстень, объявила в газете, оказалось, что он упал с пальца жены главного секретаря, когда та выходила из черной машины попить газировки. Эта жена обещала взять Берту в университет и подарила ей большой торт.

В общем, жизнь только и ждала, когда Лилька и я смоемся, и тут же на месте подкидывала Берте прелести жизни, которые пригодятся в будущем.

Лильке жизнь у моря выдавала страшную волну, из которой ее выносил иностранный принц или, на худой конец, папа. Или ослика, на котором можно было кататься полчаса за 50 копеек.

Мне в Москве жизнь подкидывала загадки взрослых слов, метро и туннельную темноту. Один раз фокусника на бульваре — но меня быстро увели, потому что он был подозрительный мужчина.

И еще чужие темные-бесконечные коридоры и острую тоску, что нельзя в них разогнаться и улететь навсегда. Но иногда прилетать назад и подсматривать, вдруг что-нить интересное случится…

* * *

Если бы Берта, Лилька и я нашли кошелек с деньгами, с адресом владельца и с фотографиями семьи с собакой или, там, котом, мы бы честно его вернули. Пошли бы по указанному в удостоверении адресу, не вытащив ни копеечки, отдали бы. Нас бы похвалили, и пригласили чай пить, и конфет дали бы.

Потому что это у конкретного человека потерялось. Конкретного человека жалеешь — сразу видно, как бы сам расстроился, если бы потерял. А если на остановке просто кошелек, с мятыми рублями и мелочью? И заколкой, что означает, что это женский кошелек?

— Совсем необязательно женский, может, это воровской кошелек, а заколка — чтобы замки открывать. Я такое в кино видела.

— А у вора было бы больше денег, и кошелек был бы хороший, а этот рваный.

— Может, это начинающий вор. Или неудачный.

Пока мы рассуждали, прибежала запыхавшаяся тетка. Мы на всякий случай бросили кошелек на землю, но сдвинулись тесней вокруг него — а может, она и есть та самая воровка. Бандитка с заколкой.

Тетка безнадежно рыскала вокруг. У нее было такое испуганное потное лицо, что она стала как бы тот конкретный человек, которого жалко.

Берта, Лилька и я благородно закричали:

— Тетенька, вы кошелек ищете? Вот, мы его нашли.

Она схватила кошелек и побежала обратно.

— Ну вот, никакой благодарности.

— Может, это вовсе не ее кошелек, не надо было ей говорить.

Берта стала жалеть, что не взяли, — раз такая противная тетка, поделом ей деньги терять.

Лилька стала травить душу: и мороженца купили бы, и леденцов, и шоколадку, и еще осталось бы…

Я представила, как сейчас набегут толпы потных теток в поисках кошелька и безжалостно нас всех затопчут. Но, что себе не взяли, тоже было сильно жалко.

* * *

Лилька, Берта и я решили копить деньги.

— На что копить будем?

— Сначала накопим, а потом решим, на что!

— А тогда как мы узнаем, что уже накопили? Ну вот если помаду купить в галантерее, то за неделю можно накопить, а если на самолет, то никогда!

— Зачем тебе на самолет, еще скажи на ракету!

— Дуры вы, на ракету бесплатно пускают, если ты готов, — вмешался Борька.

— Как бесплатно? А на билет? Это же надо в Москву ехать, чтоб тебя потом бесплатно взяли?

— Так не надо в Москву. Ты здесь соверши подвиг какой-нибудь, тебя заметят, ну и возьмут. Всегда в Москву берут замеченных в чем-нибудь ну таком… — Он мечтательно запнулся.