Горячая "холодная война". Юг Африки (1960-1990 гг.) - Владимир Шубин

Получается, что Бридгленд, Эллис, «Сечаба» и иже с ними сотворили чудо: «совместили» скончавшегося вскоре после возвращения из Африки генерала Шахновича со здравствовавшим генералом Курочкиным! Причем у всех этих «создателей» «генерала Константина Шагановитча» есть общее: никто из них не указывает на источник такого «чуда», хотя он не может быть не чем иным, кроме как некачественными разведывательными данными Претории или ее западных партнеров. А они действительно были некачественными, и это при том, что один из советских документов, захваченных во время вторжения САДФ в Анголу в августе 1981 г., переданных Преторией Вашингтону и затем опубликованных в качестве приложения к докладу сенатора Дентона, председателя «Подкомитета по терроризму», содержит ссылку на «главного военного советника в Народной Республике Анголе генерал-лейтенанта В. Шахновича»[350]. Однако, очевидно, никого из упомянутых лиц не интересовали «первоисточники», они предпочитали использовать данные спецслужб.

Несколько «улучшенная» версия была опубликована другим ренегатом, бригадным генералом авиации Рафаэлем дель Пино, бежавшим из Кубы в США, который писал о «генерале армии Константинове»[351]. Таким образом, дель Пино «повысил» Курочкина в звании, а из его имени сделал фамилию. Учитывая, что, как и любой другой предатель, дель Пино стал служить своим новым хозяевам, можно сделать вывод, что и у американской разведки сведения о советских военных в Анголе были не лучше, чем у южноафриканской.

Стоит отметить, что некоторые из «создателей» «Шагановитча» пытались связать его с дель Пино, утверждая, что они вместе разрабатывали планы операций. Однако в записях бесед «генерала Константина» в Анголе этот ренегат упомянут лишь однажды: как генеральный инспектор ВВС Кубы он прибыл в Луанду в сентябре 1984 г. для расследования крайне неприятного инцидента: в течение одного дня было потеряно три самолета МиГ-23. Один вышел из строя после аварийной посадки в Луанде, а пилоты двух других потеряли ориентацию и вынуждены были приземлиться на грунтовую полосу. Взлететь с нее было уже невозможно, и кубинцы расстреляли самолеты с воздуха, чтобы избежать захвата противником. При этом разговор Курочкина с дель Пино был достаточно жестким: ГВС полагал, что вместо того, чтобы уничтожать самолеты, ни с кем не посоветовавшись, кубинцы могли бы хотя бы снять с них наиболее ценное оборудование и вывезти его на вертолете[352].

«Генерал Константин», несомненно, был самым выдающимся советским военным в Анголе. Он возглавлял группу советских советников и специалистов в 1982–1985 гг., в очень критический период. 15 мая 1982 г., буквально через три дня после его представления министру обороны Анголы Педру Марии Тонье «Педале», тот информировал Курочкина о новых агрессивных действиях ВВС и армии ЮАР на юге Анголы и обратился с просьбой передислоцировать сторожевой корабль советского ВМФ «Неукротимый» из порта Луанды в порт Мосамедиш, имевший важное стратегическое назначение. Эта просьба была удовлетворена Москвой, и три дня спустя корабль уже был там[353]. Подобные шаги предпринимались и позднее, так, в конце июля того же года по просьбе ангольского руководства вновь в тот же порт для усиления ПВО был направлен большой противолодочный корабль «Маршал Тимошенко»[354].

Деятельность «генерала Константина» в Анголе заслуживает подробного рассказа, тем более, что о ней можно писать на основе настоящего первоисточника: К. Я. Курочкин предложил мне ознакомиться с тремя его тетрадями, где содержались записи практически всех его бесед за три года. Эти записи имеют особую ценность, поскольку они были сделаны «по горячим следам», в тот же или на следующий день офицерами-переводчиками и не подвергались «модификации», как это нередко бывает с письменными мемуарами или «устной историей». Поэтому я счел возможным уделить военному сотрудничеству СССР с Луандой в те годы большое, может быть, даже непропорционально большое место в данной книге.

Представляя Курочкина министру обороны Анголы Педру Мариа Тонье «Педале» 12 мая 1982 г., а затем, шесть дней спустя, президенту Анголы, посол СССР В. П. Логинов особо отметил его большой боевой опыт, сказав, что он прибыл в Анголу «практически из Афганистана»[355]. На следующий день после встречи с «Педале», Курочкин нанес визит в кубинскую военную миссию и имел подробную беседу с генералом Рохелио Азеведо Гонзалесом, заместителем ее руководителя (глава миссии Рауль Менендез Томассевич был в это время на Кубе), за которой последовал «небольшой бриндис» (встреча за столом)[356].

Позднее состоялась и встреча Курочкина с Томассевичем, которая показала схожесть взглядов на проблемы, существовавшие в ФАПЛА, такие, как слабость «политико-воспитательной работы» и «расширяющаяся пропасть» между солдатами и офицерами[357]. Можно сказать, что в Анголе существовало определенное «разделение труда» между кубинскими и советскими военными: кроме непосредственно боевых задач, кубинцы занимались ангольскими частями, предназначенными для борьбы с «бандитами» (то есть УНИТА и ФНЛА), такими, как легкие пехотные бригады[358]и отряды Организации народной обороны (ОДП), в то время как советские – более регулярными силами[359].

Высокую степень сотрудничества и взаимного уважения (по крайней мере, в этот период) подтверждает тот факт, что, ожидая от ангольского командования просьбу о критическом анализе ситуации и выработке предложений об устранении недостатков, Томассевич хотел согласовать свой подход с Курочкиным[360].