Легко! - Ольга Славина

– Ой, ты такой смешной.

– Я тебе сказал, что буду удивлять тебя. Я мог вчера из Парижа улететь, закончил дела уже после обеда. Целую ночь без сна провел в этом мерзком отеле, встал в пять, чтобы помочь моей baby-cat чемодан в кэб отнести. Я тебе еще теплые круассаны парижские везу.

– Ты невозможный волшебник.

– Ты не можешь представить, как я скучал по тебе.

Они ехали в такси и говорили. И за завтраком говорили, перебивая друг друга. Они даже не представляли себе, насколько каждому из них не хватало друг друга. Джон потянул ее к кровати и целовал, целовал, ласкал всё тело, они шептали слова и чувствовали такое счастье от соприкосновения тел, которое оставили в Лондоне месяц назад.

– Ша-а. Я иду на работу. Я еще вчера по-хорошему там должен был появиться.

– Джон, ты сейчас не можешь уйти, ты должен меня трахнуть, зае…сь твоя работа.

– Бэби, чтоб была дома, не остывала, я вернусь в три и продолжим. Ясно? Обещаешь?

– Хорошо. Буду дома готовить. Если ты, конечно, не захочешь пойти в ресторан.

– Я захочу только поскорее вернуться и продолжить…

Анна разобрала чемодан, сбегала в Selfridges за свежей рыбой, приняла ванну, натерлась грейпфрутовым маслом, расставила свечи… Тренькнул телефон: «Горячо? Я уже иду».

Анна открыла дверь, Джон стоял с букетом лилий. Он впервые принес цветы.

– Всё иное было бы просто хамством, – сказал он, вытаскивая из портфеля розовое шампанское. После ужина Джон спросил: – Baby-cat, ты уже готова принимать рождественские подарки? – и протянул ей большую коробку, обернутую в серебряную бумагу.

На коробке была открытка с изображением кошки, под которой была надпись: «В каждой одаренной женщине скрывается талантливая baby-cat». Слово baby было надписано сверху от руки. Анна раскрыла открытку. В ней печатными буквами от руки было написано по-русски: «Котенок! Дабро пажаловать назад к Лондону». В коробке она обнаружила бледно-золотистую шелковую пижаму. Джон улыбался.

– Хочу немедленно проверить, правильный ли размерчик.

Они еще провели несколько недель, расставаясь только на выходные, к чему Анна совершенно привыкла, даже радовалась, что есть время для себя. Иногда Джон приходил рано, и они даже сходили в театр, но иногда он прибегал почти в полночь, просто чтобы хоть побыть с ней до утра.

Как-то, открыв рабочий календарь, Анна увидела, что в нем стоит приглашение на прием в посольстве Германии. Она послала мейл Джону, спрашивая, хочет ли он пойти с ней? «Давай сходим на коктейль, надо же и на люди выходить. Но ненадолго, минут на сорок. У меня сегодня настрой на большой спокойный ужин в хорошем ресторане», – отзвонил Джон.

Он зашел за ней, когда она всё еще в растерянности стояла перед шкафом.

– Интересно, давай меряй всё. У меня как-то никогда не было времени изучить твой гардероб. – Джон мгновенно оценил эту новую игру.

Анна примерила черный костюм Thierry Mugler с лиловыми вставками по бокам, и Джон сказал:

– О’кей для переговоров, не для коктейля, но, честно говоря, он тебе вообще не очень идет. Ты гораздо лучше, а он делает твой облик агрессивным.

Она надела яркую разноцветную юбку с краями разной длины и черный кашемировый топ, оба от Cavalli.

– Очень красиво, но это же посольство, не ночной клуб. Тебя там жены съедят заживо.

Коричневое в крапинку платье Armani с золотой цепью вместо пояса.

– У него вид школьной формы, если бы не цепь, нет никакой заманюньки…

В конце концов, она решила надеть-таки разноцветную юбку, но к ней тонкий черный замшевый пиджак вместо топа.

– Вон такси, ой, мы уже почти на час опаздываем!

– Ты очень противоречивый человек. У тебя куча красивой одежды, и для тебя это много значит. Ты покупаешь всё только самое лучшее, выбираешь самые престижные курорты. Но ты не гонишься за деньгами. При твоих связях в российской бизнес-элите – причем тебе нравится, что ты с ними на одной ноге, – ты не стремишься стать ее частью. Такое впечатление, что ты все время уходишь от реально больших денег. Ты не в разладе с миром, ты прокладываешь в нем какой-то свой собственный непостижимый путь.

– Медвежонок, не знаю, с чего бы это сегодняшняя мини-сессия показа моды породила такое глубокое философствование. Ты прав, у меня нет фанатизма ни к деньгам, ни к одежде, ни к статусу на социальной лестнице. Я действительно люблю красивые вещи и всегда, когда могу, покупаю их, а когда не могу – ну и не надо.

Германское посольство ломилось от людей. Анна ловила на себе любопытные взгляды. Ее осматривали бы, даже если бы она была одна, – убийственный наряд, а тут она еще и под руку с таким мужчиной! Они взяли напитки, и сразу же к ним подошла пара из Швейцарии. После банальных приветствий Анна не знала, о чем говорить. Швейцарцы спросили Джона, почему мобильные телефоны не работают в метро? Анна удивилась, что за нелепый вопрос? Но Джон серьезно, но с прибаутками всё им объяснил, и между этой тройкой завязался оживленный разговор. Потом подошел другой ее коллега, седовласый американец, следом подтянулся знакомый из Австралии и представил свою партнершу – Марию. Кружок всё разрастался, и Джон был его центром.

Анна с Марией отошли посплетничать, а когда вернулись, кружок вдвое вырос, он был самым большим и шумным на этом приеме. Остальные гости посматривали на них с завистью. Джон завораживал людей, и на Анну падали отблески его успеха. «Это Джон, он с Анной пришел», – объясняли окружающие каждому вновь подошедшему.

– Это ты необыкновенный, а не я. У тебя фантастическое умение располагать к себе людей.

– Я просто умею болтать про что угодно.

– Нет, тут другое. Людей не проведешь. Ты излучаешь подлинный интерес к ним, и им хочется этого еще и еще.

– Я сказал тебе однажды, как тебе повезло, что меня заполучила.

«Но я не заполучила тебя. И вряд ли когда-либо получу», – мелькнуло у Анны, и впервые она почувствовала, что ей по-настоящему больно. Да еще ночь, которая была полна такой щемящей нежности… А после ночи – утро, когда Джон, уходя, впервые был, пожалуй, таким грустным, что, закрыв за ним дверь, Анна посмотрела на себя в зеркало и сказала отражению:

– Ну что, сердце, опять хочешь быть разбитым?

Да и Джон не переставая думал, насколько всё усложняется. Анна уже не была просто игрушкой, она превратилась в близкого и важного человека, и это было страшно. Они, конечно, наслаждались игрой, в которой оба были сильными партнерами, но это уже был не просто fun, а не входившая в их планы подлинная нежность.

Джон звонил Анне, когда она улетала в командировки, осведомляясь, как долетела, хорошо ли спала, ему хотелось всё время заботиться о ней, и он всё реже вспоминал, что заботиться он должен об Одри. Он тяготился уик-эндами в Эдинбурге, хотя по-прежнему весело проводил время на всех этих сборищах, но ему было стыдно, что Анна сейчас сидит одна и, может быть, грустит. Все мелкие разногласия с Одри приводили к размолвкам и раздражению с обеих сторон. Он чувствовал, что выпускает ситуацию из-под контроля, чего ни в коем случае не должен был допустить.