Окно в Париж для двоих - Галина Владимировна Романова

— Пошла, а почему нет? — удивилась Даша, совершенно не принимая на свой счет его блуждающего жадного взгляда. И тут же добавила, совершенно его не стесняясь: — Я спала с ним, с Муратовым этим. И даже кров ему предоставляла на какое-то время. Я же не знала тогда, что это блажь его, а не прямая нужда, как он мне все это дело представил.

— Ага, спала, стало быть, — задумчиво повторил Прокофьев, почувствовав совершенно неожиданный и неуместный укол в сердце. — А кров, стало быть, в этой квартире был предоставлен.

— Нет, не здесь. Лешка бы меня сгноил. Есть у нас домик в деревне, от родителей остался.

И она тоже, как и Гарик, рассказала ему буквально все о встрече с Муратовым. О том, как познакомились. Как воспылала к тому жалостью вперемешку с симпатией, как решила помочь и все такое.

Кажется, новый знакомый не очень-то во все это поверил. Молчал, не возражал, но поглядывал на нее как-то очень уж странно. Кстати, глаза его, просветлев от боли, оказались поразительного шоколадно-коньячного цвета. И их не портили даже темные полукружья. А щетина, обметавшая намертво его скулы, даже шла ему. Было в нем что-то сексуально-диковатое, в грабителе этом неудавшемся.

— Домик? — Гарик моментально насторожился. — Можно подробнее, что за домик? Где? Осматривался он, когда брат пропал? Все, если можно, более подробно.

А она знала, что ли, осматривался он или нет?! У Варьки надо было спрашивать, она писала заявление о пропаже супруга. Даша не осмелилась ни заявление писать, ни за город ехать. Она все еще надеялась увидеть брата живым, невредимым и оправданным по всем статьям.

— Звони Варьке этой! — тут же приказал Гарик.

— Очумел, что ли? В три часа ночи? Никакой Варьке я звонить не стану, сам звони своему Ваньке! Он занимается этим делом, ему и звони. Наверняка же должен знать, выезжали ваши туда или нет.

Никто туда не выезжал, как выяснилось. Со слов супруги Коновалова — Варвары, в загородном доме было пусто. Она ездила туда пару раз после того, как не дождалась мужа к ужину, завтраку, а потом и к обеду. Прошлась по дому, пусто. Да и замок висел на двери.

— Непорядок, — проворчал Прокофьев, закончив разговор с Мазуриным. — Дом надо было досмотреть обязательно! И тщательно досмотреть!

— Так Варвара же… — начала было оправдываться Даша, но Гарик ей даже договорить не дал.

— Что Варвара! Ну что Варвара! — взорвался он совершенно непозволительным образом. — Видит, замок на двери висит, она и успокоилась. По дому она прошлась!.. А на чердак лазила? Есть чердак в доме? Ну вот, есть. И подпол наверняка имеется? Ну, вот! А была она в подполе том?

— Вряд ли, — покачала головой Даша.

Варька там в хорошие времена не любила бывать. У ее родителей за городом хоромы имелись куда внушительнее. Там и отдыхала обычно с пацанами, заманивая Лешку. А вот в доме…

Нет, туда не любила ездить. А представить себе Варвару, поднимающуюся по ветхой лестнице на чердак или по точной копии такой же лестницы спускающуюся в подпол, она бы уж точно не смогла.

— Завтра поедем и досмотрим, — скомандовал Гарик, с сожалением взглянул на пустые тарелки, бутерброды-то он все уложил, потом перевел взгляд на часы на стене. — Ты ведь не против будешь, если я за тобой утром часам к десяти подъеду?

— Не знаю.

— Что значит, не знаю?!

Она и в самом деле не знала, что ей делать, как вести себя с ним и как вообще к нему относиться. Был он более чем странен. Легенда его, хотя и кажущаяся вполне правдивой, имела тоже очень много уязвимых мест. Опять же какой-то странный это Мазурин, играющий роль его покровителя. Может ли в данном случае идти речь о доверии?..

— У тебя есть выбор? — вполне искренне изумился Гарик, с протяжным стоном поднимаясь с табуретки. — Ну вот! Видишь, выбора у тебя нет. Союзников, судя по всему, тоже. Варька в своей беде. У хозяйки «Голиафа» теперь другие проблемы. Муратов так и вовсе в роли обвинителя выступил. Так что остаюсь я один. Да, чуть не забыл. А кто тот пижон, что со мной по телефону разговаривал? Он и в самом деле сосед или между вами…

— Нет! — выкрикнула она с такой поспешностью, что Гарик ей тут же поверил. — Просто сосед, и все.

— А может, он на что-то надеется, а? — И Прокофьев совершенно неподобающим обстановке образом игриво подмигнул ей.

— Это его проблемы, понял!

Ну да, ну да! Невесело улыбался Гарик и, пошатываясь, начал спускаться вниз по лестнице.

Проблемы ее соседа его лично конечно же волновали мало. Его теперь волновали свои собственные, одной так уж точно стало больше. И имя даже у этой новой проблемы имелось, шикарное, между прочим, — Дарья.

Она точно видела, что Володя Королев смотрел на них из окна, когда Гарик Прокофьев усаживал ее в свою раздолбанную иномарку. И даже с такого расстояния рассмотрела дикий ужас в его глазах. Ну просто стекло плавилось от праведного гнева, которым полыхал теперь ее сосед. И тетя Тамара, как на грех, в окно высунулась. И Даша правую руку дала бы на отсечение, что та срисовала номер автомашины, увозившей ее со двора. Сначала подосадовала, а потом даже обрадовалась. Будет кому рассказать на тот случай, если Гарик Прокофьев окажется не тем, за кого себя выдает.

— Не переживай, — попросил он, выезжая со двора. — Похищать тебя никто не собирается.

Даша покосилась на него, но ничего говорить не стала.

Ишь, какой догадливый. Понял, что душа у нее не на месте, поспешил успокоить. Да и выглядел сегодня Прокофьев совсем не так, как минувшей ночью. Спокойнее, деловитее, что ли. Побрился, подстригся, даже носки надел. Это Даша рассмотрела, когда тот влез под капот машины, перегнувшись так, что джинсы задрались выше щиколоток.

Почти всю дорогу они молчали. Даша не знала, о чем с ним еще можно говорить. Обо всем почти поговорили ночью.

— Который дом? — оборвал Гарик тягучую паузу.

Он уже готов был идти пешком рядом с машиной, лишь бы не слушать этой отвратительной тишины. Сидеть рядом с той, о которой думал весь остаток ночи и все начало дня, и молчать. Это была пытка для его истосковавшейся души. Еще какая пытка!

Она молчала. Он молчал. Ей не хотелось с ним говорить. А ему…

Ему хотелось болтать с ней о пустяках, шутить, смеяться. И хотелось еще, чтобы она нашла его остроумным. Понравиться, одним словом, хотелось. Мазурин моментально обо всем догадался, заявившись к нему перед самым его отъездом. Оценил его стрижку, гладко выбритое лицо, начищенные до блеска ботинки.

— Ну, ну, — пробормотал друг, ехидно ухмыльнувшись, потом не выдержал и поинтересовался все же: — Что, брат Прокопий, так хороша?

— Сойдет, — пожал неопределенно Гарик плечами.

Рассказывать о том, что Даша ему очень понравилась, не хотелось даже старому другу. Даже в услугу за то, что тот вдруг вознамерился в корне изменить его спущенную в сточную канаву жизнь.