Моя ревность тебя погубит - Лиза Лазаревская

хочу, чтобы ты переехала ко мне, — вновь повторяю я, как делал это на протяжении всего лета. Она закончила учёбу в школе. Она уже почти поступила в университет и больше я не в силах проводить так много времени не вместе.

— Я не знаю, как сказать папе об этом.

— Тебе нет нужды говорить ему об этом. Я об этом позабочусь.

— Ты х-хочешь с ним встретиться? — удивляется она, её голос заикается.

— Конечно, я хочу встретиться с твоим отцом.

Как бы я не презирал его за неспособность защитить свою дочь, он отец Полины и она его боготворит, любит так сильно, что не может оставить. Мне не нужно его признание или одобрение. Мне нужно, чтобы он не припятствовал мне своим состоянием.

Конечно, от своего лица я сделаю всё, что ему потребуется. Я найму сиделок или даже оборудую под него, блять, дом и весь район. Лишь бы Полине было спокойно оставлять его.

— Я должен узнать, кто составляет мне конкуренцию в списке твоих любимых мужчин.

Она хихикает, морща нос.

— Ты ведь не ревнуешь меня к моему отцу? Стас?

— Я ревную тебя даже к стакану, из которого ты пила воду, принцесса.

Она снова опускает голову, не сдерживая смеха. Видимо, не понимая, что я действительно не шучу и насколько я помешан.

— Я буду очень рада, если вы познакомитесь.

— И я буду рад, потому что сразу после этого я забираю тебя.

***

Полина была рада нашей предстоящей встречи с её отцом, но при этом очень волновалась. И когда я сижу за столом в их гостиной, прямо напротив её отца, она безостановочно трет ладони друг о друга и покусыаала свою нижнюю пухленькую губу.

Насколько я понял, Вера слишком сильно не хотела со мной встречаться. Потому что узнав у Полины, что цель моего визита — это встреча с её мужем, она ушла ещё до моего прихода и просила Полину извиниться за её отсутствие.

В последние месяцы она не пьёт или делает так, по крайней мере, чтобы Полина об этом не знала. Её призрачное присутствие меня устраивает. В любом случае, я заберу Полину в ближайшие дни, если не сегодня.

— Вкусно? — спрашивает она, переключая внимания от меня на отца, и обратно. Она приготовила мясо в духовке и салат,

— Д-да, милая, очень, — отвечает её отец, выдавливая из себя улыбку, сидя напротив меня. На самом деле, я ожидал от себя более адекватной реакции на их взаимодействия. Мне хочется встряхнуть его и ещё раз переломать ему ноги.

Да, я уже тысячу раз осознал, что я псих насчёт всего, что касается Полины. Я, блять, готов убить его, даже несмотря на то, что этот человек участвовал в её зачатии. Мне достаточно того, что он мужского пола и занимает место в её сердце.

Полина смотрит на меня, ожидая моего ответа.

— Да, принцесса. Очень вкусно.

На самом деле, из рук Полины я могу выпить даже яд. Я смотрю на неё слишком долго, когда до меня доносится голос.

— Стас, я м-могу поинтересоваться, кем вы работаете? — спрашивает мужчина, с трудом отставляя вилку в сторону. Уверен, за годы, проведённые в инвалидном кресле он смог привыкнуть к своему положению и может делать хотя бы минимум. Я рассматриваю его буквально секунду три, прежде чем ответить.

— У меня строительный бизнес, охватывающий весь город и большую часть нашей страны и нескольких других.

— З-звучит масштабно, — он поджимает губы в тонкую линию. Не уверен, что это не один из признаков травмы или нервного тика. Его мимика по большей части спокойна, не учитывая редких поддёргиваний губ.

— Это не предел.

— В-видимо, у таких людей, как вы, слишком в-высокий предел.

— Его нет. Ставить предел — это не значит загонять себя в рамки. Рамки не дают результатов.

По вздымающейся груди и приоткрытому рту я понимаю, что он хочет что-то ответить, но он не даёт словам сорваться со своих губ и замолкает. Возможно, ему нечего ответить — и жажда ответа всего лишь условный рефлекс. Если собеседник что-то говорит, ему нужно отвечать.

— Я сейчас вернусь, — лепечет Полина, вставая со стула. — У меня просто пирог в духовке. Думаю, он готов.

Её хрупкая фигура исчезает за дверью.

— Я так п-понимаю, у меня нет права г-голоса, — говорит он. По крайней мере, я могу уважать его за то, что он это понимает и не собирается играть в строгого родителя.

— Нет.

Ты потерял его, когда позволял своей маленькой дочери ночевать чёрт пойми где, когда её мать избивала её.

— Это в-ведь твоих р-рук дело, да? Эта к-кварира.

Да, он обо всём знает, но ничего не предпринимает. Не то чтобы он мог что-то сделать, но я предпочитал думать, что за неё будет бороться хотя бы один из родителей.

— Моих рук дело всё, что происходит в жизни Полины.

— Я-я не смогу ничего сделать против тебя.

— Отлично, что мы оба это понимаем. Не стоит даже и стараться, ты не смог ничего сделать даже со своей женой, когда она причиняла ей болью. Я позабочусь о ней, с твоего позволения или нет, меня не волнует, — я прочищаю горло, прежде чем продолжить. — Я предупреждаю, что на этой неделе забираю её, поэтому можешь потратить время на прощание, но не на то, чтобы удержать её здесь.

— Я ж-желаю своей дочери то-олько добра. И я у-уверен, что ты наиграешься ею и б-бросишь. Для людей с такой вла-астью и деньгами человеческая жизнь ничто.

Всё своё самообладание я пытаюсь собрать в кулак, ради Полины. Я могу уничтожить этого человека даже не одним словом, а взглядом.

— Полина тебя любит, как бы мне это ни нравилось. И я не буду препятствовать вашим последующим встречам, но если ты будешь настраивать её против меня, я не посмотрю ни на что и уничтожу всё, что ты любишь. Ты не увидишь больше ни Полину, ни её мать, которую я запихну в психушку до конца её дней.

Это нужно было сделать давно, но Полина — воплощение доброты и всепрощения. Хоть она и понимает, что её мать пьяное чудовище, она всё равно не может допустить мысль о том, чтобы ей было плохо.

Его зелено-карие глаза вспыхнули злостью и неумолимым страхом. Возможно, мне стоит быть не таким жёстким с ним, это не мои подчинённые, это отец Полины, я должен был проявить к нему уважение.

Да, должен был.

Полина возвращается с пирогом в руках, от которого на всю квартиру исходит запах ванили и