Убить Сталина - Евгений Сухов

— Лидия, ты хороший физиономист. До войны он действительно был бухгалтером, — группенфюрер не стал вдаваться в подробности. — Тебе повезло и здесь, ведь кто-то же должен следить за семейным бюджетом!

— Мне казалось, что это лучше всего получается у женщин.

— Возможно… Но прежде чем ты заживешь с ним тихой и счастливой семейной жизнью, вы должны будете убить Сталина! Сейчас мы разрабатываем подробный план этой операции. Не хочу сказать, что это будет какая-то приятная прогулка по Москве. Здесь есть риск! И немалый риск!

— Я понимаю, господин группенфюрер.

— Зато потом вы купите себе домик где-нибудь на берегу моря, нарожаете кучу детей и заживете счастливо. И наверняка даже не вспомните вашего старинного приятеля Эрнста Кальтенбруннера.

— Я вас никогда не забуду, господин группенфюрер, — серьезно пообещала женщина.

— Мне приятно это слышать.

— Кто утверждал мою кандидатуру?

— Твою кандидатуру на эту операцию утверждал я. — Глаза девушки были широко открыты, наивными их не назовешь, в них так и читалось: что это за манера посылать на смерть людей, которых любишь! — В тебе я уверен! Но с твоим мужем могут возникнуть некоторые трудности… Хотя меня уверяли, что был произведен самый тщательный отбор и остановились на нем. Но интуиция меня обычно не подводит. — Кальтенбруннер забрал из рук девушки фотографию и сунул ее в карман френча. — Ты будешь присматривать за ним и добиваться от него решительных действий в выполнении вашего задания. Если ты вдруг заметишь, что он умышленно затягивает акцию или проявляет трусость, а то и малодушие, то немедленно должна будешь его ликвидировать. Я уж не говорю о том, если он вдруг встанет на путь предательства… Фюрер многого ждет от этой операции. Ты меня понимаешь?

— Как никогда, господин группенфюрер.

— Мы с тобой еще встретимся завтра, а теперь мне нужно идти. Фюрер устраивает званый ужин, и я приглашен на него.

Беседа проходила в кабинете директора разведшколы. Школа числилась на хорошем счету, являлась показательной, и сюда едва ли не со всего рейха съезжались представители различных подразделений «Цеппелина» перенимать опыт.

Частенько наведывались в школу и весьма значительные чины. Роману Николаевичу Редлиху было что показать. Кроме диверсантов и радистов, которых готовили едва ли не в каждой школе, он создал так называемую группу «П», где готовили агентов-провокаторов для внедрения в партизанские отряды. Их обучение проводилось отдельно от остальных. Особое значение уделялось психологической подготовке и изучению методов работы органов НКВД.

В стеклянном шкафу на самом видном месте стояли фотографии именитых гостей. В центр композиции была помещена фотография Кальтенбруннера, запечатленного с группой офицеров, вторым справа от группенфюрера стоял начальник школы оберштурмбаннфюрер Редлих.

А «Подразделение „Цеппелин“, чья разведывательная деятельность была направлена исключительно на Восточный фронт, пользовалось в разведшколе особым уважением, и на другом групповом снимке можно было узнать начальника центра Ханца Грейфе.

В разведшколе Грейфе появился уже на следующий день после смерти Мартынюка: обстоятельства его гибели следовало разобрать на месте. Начальник разведшколы для беседы выделил свой кабинет — исключение для курирующей организации. Разговор продолжался уже около часа, но Грейфе никто не торопил, в конце концов именно он был настоящим хозяином разведшколы.

В какой-то момент разговора Таврину показалось, что карандаш в руках Ханца Грейфе переломится пополам, уж слишком нервно тот его покручивал. Но этого не произошло. Несильно стукнув тупым концом карандаша по столу, он аккуратно поставил его в стакан, где виднелось еще несколько таких же карандашей. После этого Грейфе как-то сразу успокоился и теперь поглядывал на Таврина почти добродушно. Трудно было понять, куда подевался тот строгий офицер СД, каким он был всего лишь несколько минут назад.

Вообще-то Грейфе не были свойственны частые перемены настроения, он отличался ровным характером, и порой даже казалось, что душевным всплескам он не подвержен. Ровен, выдержан, спокоен — стиль его поведения. Но кто бы мог подумать, что его способна так взбудоражить смерть какого-то несостоявшегося диверсанта. Ведь таких в школе наберется не менее трех сотен!

Грейфе поднял голову — сухощавый, слегка вытянутый профиль, прямой нос, голубые глаза и тонкие, чуть насмешливые губы. Типичный портрет настоящего арийца. Люди с такими внешними данными в Германии делают блестящую карьеру, а если к тому же они еще имеют хорошее образование, каким мог похвастаться оберштурмбаннфюрер Грейфе, то их ждут высокие руководящие посты.

Впрочем, помимо этих качеств, Ханц Грейфе был наделен незаурядным умом. Едва ли не все крупные диверсионные операции в «Предприятии „Цеппелин“ были разработаны им лично, или, во всяком случае, он принимал в них самое непосредственное участие.

— На случившееся можно было бы закрыть глаза, если бы Мартынюк не являлся личным агентом Редлиха. И надо сказать, тот его высоко ценил.

— И за что же, интересно? Он ведь был таким же курсантом, как и все остальные.

— А вот и не скажите! Он уже два года служит рейху и не раз доказал свою преданность. Диверсионную школу он закончил еще в начале сорок второго, а потом был отправлен под видом военнопленного в лагерь, где весьма успешно провел свою работу.

— В чем же она заключалась?

— Хм… Вас это интересует? Вообще-то это секрет. Но для вас я сделаю исключение. Например, он выявил несколько человек, чьи родственники служат в Кремле. В дальнейшем мы использовали эти связи в нашей оперативной работе. Обнаружил одного генерала, который выдавал себя за обыкновенного шофера… Да вы его знаете, это Жиленков. За это время Мартынюк сумел завербовать около двухсот человек, которые впоследствии успешно закончили разведшколу и были отправлены на восток. И хочу сказать, что там они тоже не остались без дела.

А вдруг кабинет начальника школы нашпигован подслушивающей аппаратурой и в это самое время Редлих с хитроватой усмешкой вслушивается в содержание разговора?

— Что же тогда он делал в этой разведшколе?

— У него было задание прощупать курсантов и узнать, чем кто дышит.

— Вот он и прощупал…

— А вы зря иронизируете. У него было невероятное чутье на советских агентов. За это его здесь и держали… Так чего он к вам прицепился?

Петр спокойно пожал плечами:

— Не знаю. Мы как-то сразу друг друга невзлюбили.

— Все было именно так, как вы рассказали?

— Да. Он хотел меня убить. Это точно! Вот только никак не пойму — чем я ему помешал?

Грейфе нервно постучал костяшками пальцев по столу. Затем, будто опомнившись, сцепил их в крепкий замок. Разведчику не пристало проявлять свои чувства.