Во власти бури - Данелла Хармон

— Вам и в самом деле больно! Я все не правильно делаю!

Вам только хуже!

— Ничего подобного, миледи. Мне гораздо лучше.

Какое-то время Ариадна молчала, сидя в полной неподвижности и глядя на свои руки, лежащие на широких плечах Колина. Потом, повинуясь неожиданному и властному порыву, склонилась так низко, что почти коснулась губами его уха.

— Ариадна, — прошептала она.

— Что, простите?

— Ариадна. Так, если помните, меня зовут. Разрешаю вам впредь обращаться ко мне по имени, а не по титулу. — Короткий нервный смех вырвался у нее против воли. — Конечно, не просто так. Взамен я прошу разрешения обращаться к вам по имени.

Едва заметная дрожь прошла по телу Колина. Внешне это вряд ли было заметно, но Ариадна уловила ее. Как близко он от нее! Так близко, что можно было бы зарыться лицом в его льняные волосы…

— Ариадна… — медленно повторил он, словно пробуя на вкус.

— Колин…

— Красивое у вас имя, — заметил он, и по тону голоса девушка предположила, что он слегка улыбается.

Улыбается одними уголками губ, и темные ресницы лежат на загорелой щеке…

— Немного труднопроизносимое, быть может, — поспешно сказала Ариадна.

— А-ри-ад-на. Нет, отчего же! Помните Ариадну, нить которой помогла Тесею выбраться из лабиринта?

— Меня и назвали в ее честь.

— В таком случае жаль, что я не Тесей.

Ариадна оставила это замечание без комментариев, хотя что-то сжалось у нее в груди. Судя по всему, Колин не просто привык к ней за этот день, но и увлекся ею. Самое время было пофлиртовать вволю, но теперь она не только не могла, но даже стыдилась того, что дразнила его. Она могла подарить ему только ту нить, что вела в тупик, а он… он этого не заслуживал. Жестоко и несправедливо было бы играть человеком вроде него, мучить, прекрасно зная, что кончится это разочарованием. Самое лучшее было бы держаться от него подальше, перейти на чисто официальный тон.

И все же…

— У вас тоже очень хорошее имя… Колин. Правда, я так привыкла обращаться к вам «доктор», что не сразу смогу называть по имени. Но это придет.

Теперь руки Ариадны двигались медленно, успокаивающе — по спине, по рукам. Руки у Колина были под стать плечам — сильные, бугристые от мышц; в нем чувствовалась естественная грация хорошо сложенного человека.

Непрошеные мысли и образы явились Ариадне. Она задалась вопросом, каково это — ночь за ночью засыпать в его объятиях, в удобной впадинке на его плече, чтобы его льняные волосы рассыпались по подушке, а серо-голубые ясные глаза смотрели с ласковой усмешкой…

Ночь за ночью слышать, как с его губ слетает имя Ариадна…

Неожиданная боль стиснула сердце — сожаление о том, что не только не может сбыться, но о чем не стоит даже мечтать.

Хорошо, что вокруг темно, думала девушка, во тьме не видно выражения ее лица и слез на глазах.

Дыхание Колина к тому времени стало размеренным и глубоким. Он погружался в сон, и Ариадна снова представила темные ресницы и то, как они покоятся у него на щеках.

Однажды он станет чьим-то мужем, хорошим мужем достойной женщины, размышляла она с тоской и завистью. Он может быть и хорошим другом. Особенным другом, каких мало. Такой добрый, мягкий, такой человечный. Животные знают, кому доверять, чувствуя это всем существом. Возможно, и ей следует ему довериться.

Решено, завтра она скажет Колину всю правду насчет Шареб-эр-реха.

Или лучше сделать это прямо сейчас?

— Доктор? — шепотом окликнула девушка.

Ответа не последовало, он даже не шевельнулся.

Колин уснул наконец, и это было ее заслугой. Это она заставила уйти боль, она принесла ему облегчение, подарила сладостное забвение крепкого сна.

Как могла осторожнее Ариадна подтянула к себе дорожную куртку Колина и заботливо укрыла его. Потом, чувствуя комок в горле, склонилась ближе.

— Спи спокойно, добрый доктор, — с грустной улыбкой произнесла она.

Наклонилась совсем низко, закрыла глаза и, как мечтала, зарылась лицом в светлый лен волос. Они пахли солнцем, ветром, дождем и сеном. Чудесный запах.

Не открыв глаз, Ариадна поцеловала Колина в висок.

— Спи, мой дорогой друг!

Первым, что Колин осознал, проснувшись, был приглушенный, размеренный и уютный звук. Звук этот наполнил его радостью, потому что был не чем иным, как стуком капель по доскам корабельной палубы. Он всегда просыпался за пару минут до того, как сменившийся вахтенный приходил доложить координаты и курс корабля, силу и направление ветра. Но пока Колин ждал, он проснулся окончательно. Привычное уныние, близкое к отчаянию, охватило его. Он не был и не мог быть на борту «Тритона», военного корабля ее величества королевы Англии.

Его списали на берег до конца жизни, и дождь падал на крышу у него над головой.

Полежав, он задался вопросом: чего же ради проснулся в такую рань, задолго до рассвета? Что разбудило его? Воспоминания, горькие и дорогие? Если так, когда же они оставят его в покое? Когда он изживет тягу к морю?

Что-то шевельнулось совсем рядом в темноте, и Колин вдруг понял, где он и с кем.

Ариадна крепко спала (как спят все нормальные люди в четыре часа утра), доверчиво и интимно прислонившись спиной к его груди, улегшись щекой на его предплечье, и другая его рука обнимала ее за талию. Но и это было не все.

Ее близость возбудила его еще во сне, и теперь напряженная плоть прижималась к ягодицам Ариадны.

Ужас, охвативший Колина, только подстегнул возбуждение. Казалось, вся кровь бросилась ему в низ живота и вспыхнула пламенем. Тело покрылось такой обильной испариной, что капли заскользили со лба.

Затаив дыхание, он осторожно отстранился и отполз подальше, на земляной пол. Через полминуты он стоял, тяжело дыша и дрожа всем телом. Желание переливалось в крови тяжелой горячей ртутью, низ живота сводили судороги.

«Боже милосердный, — взмолился он, борясь с безумием. — Дай мне силы уйти!»

Сам не зная как, он добрался до двери, вышел под проливной дождь и подставил холодным струйкам горящее, как в лихорадке, лицо.

— Боже, я этого не выдержу… — бормотал он сквозь стиснутые зубы. — Я не смогу больше сопротивляться. Не каждому святому под силу вынести искушение, а я не святой!

Дождь продолжал струиться с темного неба, стекая по шее под одежду, постукивая по стиснутым векам, насквозь пропитывая волосы.

Некоторое время спустя Колин бросил через плечо взгляд на дверь и пошел прочь от конюшни куда глаза глядят. Он все еще был возбужден — настолько, что это мешало двигаться. Шорох за спиной заставил его круто повернуться, но то был всего лишь Штурвал, всегда готовый сопровождать хозяина на прогулке независимо от погоды. Кошка с шипением прянула прочь откуда-то из-за поленицы, и песик тотчас ринулся в погоню.