Волчья Луна - Йен Макдональд

– Я сама себя толкаю,[15] – говорит Ариэль.

Ариэль катится по полированному полу из синтера мимо барной стойки, и люди в кабинках и за столами поворачивают головы. «Она вернулась; поглядите на нее, я думал, она умерла». Марина идет спокойно, с достоинством, в двух шагах впереди, расчищая дорогу, но Ариэль видит, как она прихрамывает и морщится, скрывая боль. Доктор Макарэг стянула, заштопала, перевязала и обезболила наиболее тяжелые раны; остальное Ариэль прикрыла тканью и макияжем.

– Слава богам, они не тронули твое лицо, – сказала Ариэль. Марина гримасничала, пока Ариэль натягивала кружевную перчатку на опухшие пальцы. – Ты потеряешь пару ногтей. Я тебе напечатаю новые.

– У меня вырастут новые.

– Мы столько времени провели вместе, и ты по-прежнему такая земная? – Ариэль почувствовала отклик в руке, которую держала, и физические повреждения были тут ни при чем. – Ну вот. – А теперь последние штрихи, подводка, еще разок начесать волосы. К коктейлю готовы.

Орел Луны ждет в частной комнате, что прячется позади другой частной комнаты. Стол накрыт среди истекающих влагой сталактитов и сталагмитов, все вместе образует струящийся и булькающий водяной парк. Ариэль находит это весьма топорным. Вода пахнет свежестью и чистотой. Она делает глубокий вдох.

– Дорогой, если осторожность превыше всего, не заставляй меня дефилировать через весь «Кристалайн».

Орел Луны хохочет. Ждут напитки: вода для него, запотевший «мартини» для нее.

– Ариэль. – Он наклоняется и берет обе ее руки в свои. – Чудесно выглядишь.

– Я выгляжу дерьмово, Джонатон. Но верхняя часть моего тела воистину сильна. – Ариэль кладет локоть на стол, выпрямив предплечье – классический вызов армрестлера. – Я могу справиться с тобой и, возможно, со всеми в баре, кроме нее. – Она кивает своим большим начесом в сторону Марины. – Эдриан сегодня не с тобой?

– Я не сказал ему, куда иду.

– Заговоры, Джонатон? Как мило. Толку от этого не будет. Слухи к настоящему моменту уже дошли до Невидимой стороны. А Эдриан всегда был таким прилежным Маккензи.

– Прямо сейчас у него есть более неотложные заботы, – говорит Орел.

– И на какой же он стороне, отца или дяди?

– На своей. Как всегда.

– В высшей степени разумно. А какую позицию в гражданской войне Маккензи занял Орел Луны?

– Орел Луны выступает за свободные контракты, экономический рост, ответственное гражданство и бесперебойные потоки доходов от аренды, – говорит Джонатон Кайод, одновременно касаясь пальцем правого глаза; сигнал, что этот разговор теперь будет вестись без фамильяров. Пиксели кружатся и шипят на линзах. Пусто. Орел Луны чуть склоняет голову, кивая Марине.

Когда Марина закрыла дверь в слабо освещенную, полную журчания сталактитовую комнату, Ариэль говорит:

– Знаешь, что мне больше всего нравится в моей работе? Сплетни. Я слышала, совет КРЛ не доволен тобой, Джонатон.

– Совет КРЛ хочет, чтобы я ушел, – говорит Орел Луны. – Мне повезло, что они слишком недоверчиво относятся к кандидатурам друг друга, чтобы выдвинуть вотум недоверия. Земля разминает мышцы. Это началось после развала «Корта Элиу».

– Развал, – повторяет Ариэль. – Речь о моей семье, Джонатон.

– Однажды ты сказала мне, что благодаря семейству Корта там, наверху, горит свет. Земля боится нехватки электроэнергии, темных городов. Цена местной электроэнергии выросла в три раза. Я был в «Горниле», Ариэль. Я видел, как поезд горит. Дункан и Брайс вцепились друг другу в глотки. Они нанимают силовиков даже на Земле. Рубаки дерутся на проспектах Меридиана. Цены на сырье растут. Предприятия закрываются. Старая Земля смотрит на Луну и видит мир, который разваливается на части. Она видит Орла, который не может выполнить свой контракт.

Ариэль делает глоток «мартини». Орел слишком хорошо ее знает. Напиток идеален: холодный, вяжущий, сказочный.

– Джонатон, если бы КРЛ действительно хотела избавиться от тебя, они бы подкупили телохранителей, чтобы те выпотрошили тебя во сне.

– Как ты пользуешься моей защитой, так я пользуюсь защитой Драконов. Ни один из них не хочет, чтобы мое место заняла марионетка КРЛ. Суни боятся очередной попытки Народной республики захватить контроль. Москва никогда ничего не признает, но Воронцовы регулярно раскрывают ее агентов и вышвыривают их из шлюза. Асамоа меня не любят, но Москву и Пекин любят еще меньше. Маккензи погрузились в свою войнушку, но победитель встанет на сторону того, кто предложит «Маккензи Металз» бо́льшую свободу.

– А Корта?

– Нет власти, нет богатства. Нет статуса, чтобы его защищать, нет семьи, чтобы ее оберегать. Нечего терять, нечего бояться. Поэтому я хочу нанять тебя в качестве юридического советника.

Замечает ли Орел мгновенную дрожь потрясения, которая пробегает по мениску ее тринадцатикомпонентного ботанического джина?

– Я заключаю брачные контракты. Я беру человеческую страсть и человеческую похоть вместе с человеческой глупостью и нахожу для них как можно больше путей побега.

– Ты можешь все вернуть, Ариэль. Все, что ты потеряла, все, что у тебя забрали. – Он наклоном головы указывает на инвалидное кресло.

– Не все, Джонатон. Некоторые вещи не в твоей власти. – Но Ариэль ставит стакан на место прежде, чем дрожащий джин выдаст ее. Она никогда не верила в особую умбанду матери – никогда не верила в веру. Ей было тринадцать, когда Адриана привела ее в новый дворец, Боа-Виста. Выйдя с трамвайной станции, она была почти ошарашена размерами, светом, перспективами. Она ощутила запах камня, свежего гумуса, растущей зелени, пресной воды. Она вскинула руку, чтобы защитить глаза от сияния неба, прищурилась, попытавшись сфокусироваться на объектах, расположенных дальше нескольких десятков метров. Жуан-ди-Деус был тесным и битком набитым. Это место казалось бесконечным. Затем она увидела лица ориша – каждое сто метров высотой, они были высечены из того же материала, что и сам Боа-Виста, – и поняла, что никогда не поверит. Богам нельзя смотреть в глаза. Они выглядели глупыми и бесчувственными. Мертвыми и недостойными веры. Она испытала замешательство: эти штуковины хотели, чтобы она им доверилась?

Но мадринья Амалия всегда ей говорила, что святые – дело тонкое, и Ариэль приняла истины ориша, которые оберегали ее всю жизнь. Нет ни рая, ни ада; ни греха, ни вины; ни осуждения, ни наказания. Один шанс, один раз – вот и все, что они предлагают. Такова благодать святых. Она заслуживает платья от Марка Джейкобса и туфли от Мод Фризон, квартиру на низком уровне хаба Водолея, место в круговороте вечеринки, свиту обожателей. Она заслуживает славу и чествования. Заслуживает снова ходить.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала, Джонатон?

– Я хочу, чтобы ты была моим адвокатом на крайний случай. Я хочу, чтобы ты была моим советником, когда все остальные бросят меня. Для этого мне нужен кто-то, у кого нет корыстных интересов, нет семейной приверженности, нет политических амбиций.