Разорванное небо - Максимилиан Борисович Жирнов

приходят через границу. Больше я ничего не знаю – это не моя забота, – поморщился врач. – Моя главная рекомендация: смените рубашку. Амбре такой, будто вы только что выползли из мусорного контейнера.

Фернандо ждал меня у «Хамви». Не говоря ни слова, он запустил мотор, миновал блокпост и выехал на шоссе. У самолета мы были через пятнадцать минут.

Я поднял «Сэнди» высоко в небо, положил машину на крыло и камнем рухнул вниз. Пронесся в нескольких метрах над полосой, едва не задев ограду, развернулся и пошел на посадку. Остатки сожженного бензовоза так и темнели на краю летного поля. Жаль, что в баках осталось мало топлива: скорее всего, это мой последний вылет. Зато ночью мы с Мэри спали в одной постели. В лазарете.

Кто-то тронул меня за плечо. Шея адски зудела, будто десятки муравьев заползли в рану и шевелили маленькими жесткими ножками. Я подскочил и осоловело уставился в светлые глаза доктора:

– Э… Что случилось?

Эскулап важно улыбнулся:

– Голубки, сначала я должен вас осмотреть. Новости позже.

Он размотал бинт, поцокал языком и наложил новую повязку. Прикосновения доктора были легкими, еле уловимыми. Почти воздушными.

– Готово, – сказал доктор. – А теперь топай в переговорную. Тебя уже заждались. Я пока займусь твоей супругой.

– Звучит двусмысленно, – заметил я.

– У кого чего болит… – отпарировал врач. – Что за детский сад? Сейчас ведь обижусь.

Едва сдержав смех, я хлопнул дверью.

В переговорной Алек с Камилом вели неторопливую беседу на испанском. В строгом костюме и при галстуке Алек особенно походил на университетского профессора. Он швырнул на стол небольшой сверток:

– Собирайся и прощайся. Сегодня мы выезжаем в Форт-Лодердейл. Я положу вас там, откуда взял.

– Документы? – я вспомнил, что наши водительские удостоверения разнесло в клочья вместе с патрулем Сазалара.

– В гостинице найдете новые.

– Алек, расскажи, как тебе удается все предусмотреть?

– Работа такая, – без тени усмешки ответил он.

Я разорвал упаковку. Внутри свертка был комплект одежды: точно такие же, как у меня, гавайка и шорты. Я тут же сорвал заскорузлую, покрытую сальными пятнами, рубашку и швырнул ее в мусорное ведро.

Камил осторожно, двумя пальцами, достал грязную гавайку и аккуратно повесил ее на спинку стула. Я потерял дар речи.

– Это будет экспонат номер три Музея Свободы, – заявил он, пафосно потрясая кулаком.

– А какие первые два?

– «Скайрейдер» и «Хамви». Рубашку мы положим под стекло рядом с фотографиями тебя и жены…

– Э, нет! – перебил я Камила. – Я ни в коем случае не хочу, чтобы мое имя упоминалось в связи с этой историей.

– Не переживай. Мы же не будем писать на табличке, что это ты потопил теплоход с беженцами.

У меня из глаз посыпались искры.

– Не будете писать… что? – промямлил я.

– Джек, не будь столь наивным! Разумеется, мы знали обо всем с самого начала. Мартинес даже хотел тебя убить. По моей просьбе он отложил экзекуцию до конца нашей операции. Впрочем, сейчас бы он изменил свое решение.

В переговорную влетела Мэри:

– Алек? – она оперлась о стену, чтобы не упасть.

– Он самый. Собирайтесь, поехали. Прямо сейчас.

– Один вопрос! – командир повстанцев остановил меня. – Хочу спросить. Когда-то за мной и моей женой… тогда еще будущей, гонялся американский штурмовик. Но в последний миг летчик пощадил нас. Не стал стрелять. Почему?

– Не знаю. Может быть, у него кончился боезапас? Да, наверное, поэтому!

Камил покачал головой:

– Как просто лишить человека веры в людей… Ну, ступайте! С Богом!

Через два дня скоростной катер доставил меня и Мэри в Форт-Лодердейл. Увидев наши потрепанные физиономии, пожилой хозяин гостиницы шарахнулся в сторону:

– Боже, что с вами случилось? Мне сказали, что вы поедете в круиз на Карибы и попросили придержать номер. Заплатили за месяц вперед!

– Несчастный случай, – я фамильярно хлопнул его по плечу. – Наш теплоход перевернула волна-убийца. Мы – единственные выжившие.

– Вы шутите? В новостях ничего подобного не говорили. Подобная катастрофа не могла остаться незамеченной!

– Вам надо было смотреть выпуски четырехмесячной давности.

Старик промолчал и неодобрительно посмотрел на меня. Наверное, он решил, что я над ним издеваюсь.

Я распахнул дверь номера, заглянул в спальню и тяжело вздохнул: на кровати нахально развалился полковник Келли. От моего тестя ни спрятаться, ни скрыться.

– Хай, Джек! – в его глазах, казалось, отражалась вся комната. – Мэри, иди погуляй куда-нибудь. У нас будет мужской разговор.

Он даже не поинтересовался здоровьем собственной дочери!

– Нет, папа! – твердо сказала супруга, прожигая отца зелеными лазерами глаз. – Джек – мой муж. И я имею право знать все его тайны и секреты!

И полковник не выдержал. Он заерзал на кровати, будто ему было мало места, сдался и пробурчал:

– Ну, не все тайны, конечно… Но пока можешь остаться.

Мэри села на стульчик у входа.

– Джек, поздравляю тебя, – в голосе тестя звучала нескрываемая издевка.

– С чем?

Сейчас он скажет «все, дружище, с этого дня ты будешь завидовать заключенным. Твоя летная карьера окончена».

– Ты отлично выполнил задание.

– Какое задание? – я плюхнулся на край кровати.

– Не тупи. Задание по уничтожению диктатора Сазалара. Он перестал быть нашим сукиным сыном. Жадная тварь, он попытался лишить наши добывающие корпорации концессий! Кстати, попутно мы расправились с повстанцами. Их больше нет.

– Как нет? – вскричал я.

– А вот так! Если мятеж, вопреки поговорке, все же кончается удачей, повстанцы перестают быть повстанцами. Они становятся правящим классом! Камил Горриаран и Фернандо Арбенс куда умнее Сазалара! Они потребовали независимости во всем, кроме разработки редкоземельных металлов. Здесь мы вольны делать, что хотим.

Я медленно встал. Руки сами собой сжались в кулаки. Мне захотелось вколотить тестю его великолепные зубы прямо в глотку.

– Джек, не кипятись, – равнодушно сказал полковник. – Чем ты недоволен? Тиран повержен, демократия восторжествовала. Какое счастье, что у нас всегда есть запасной вариант.

– Что за вариант? – я не успевал за мыслью тестя.

– Думаешь, повстанцы долго продержались бы без нашей поддержки? Мы их снабжали, холили и лелеяли, обеспечивали необходимой информацией. И не зря.

– И ради этого ты едва не погубил собственную дочь?! – Мэри вскочила на ноги. Я не узнал обычно тихую и скромную жену. Сейчас передо мной сверкала глазами настоящая фурия. Еще немного, и полковник превратится в горстку пепла.

– Национальная безопасность превыше всего. К тому же за тобой присматривали наши агенты.

– Это не помешало Фиксу едва не убить нас! Ты не представляешь, что мы пережили! – напирала супруга.

Лицо тестя исказила гримаса неудовольствия. Лишь через минуту он взял себя в руки.

– Все мы допускаем ошибки, – вымолвил, наконец, полковник. – Фикс –