Прерванный полет - Егор Седов

«Ну что, получила удовольствие с пользой пополам?»

«Внутренний голос» показался ехидным.

Это можно было бы назвать раздвоением личности. Хотя вряд ли — сколько тел и разумов поглотил Тиада-Атум? Все они в какой-то мере присутствовали. Но Биру до сих пор представляла себе единственного хозяина «внутреннего голоса» — старика, назвавшегося ее отцом.

«Да, давненько я ничего такого не испытывал…»

Ей показалось, что «внутренний голос» хихикнул.

«Что хочу, то и буду делать!» — подумала она.

Когда она потянулась к узнику, почувствовала его тело рядом с собой, «внутренний голос» Тиада-Атум ушел в тень, исчез. Зато сейчас он брал реванш — подавлял, не давал освободиться.

«Голос» ненадолго смолк — слегка ошарашенный такой напористой атакой. А может, сделавший вид, что ошарашен.

«Что хочешь, девочка? Ты и в самом деле захотела этого чужака? А может, я его хотел?! Откуда тебе это знать?!»

«Оттуда же, откуда и все остальное!»

«Так вот, запомни: твое тельце — довольно-таки тщедушное, да чего уж хаять! — хотело переспать с этим парнем. Удовольствия хотело… и снова уже хочет, как я вижу. А я — запомни, мы неразрывны и нераздельны — хотел пользы. Теперь понятно?»

«Какой еще пользы?»

«Произойдет окончательное слияние — и поймешь. Польза в нем самом. Все, что он говорит о своем мире, о том, чем он занимался, — правда. Хотя кое-чего недоговаривает, но не надо использовать костоломов, чтобы все это из него вытряхнуть. Захочет — скажет сам. Главное, он привык к служению. Привык к хозяину. Тем и ценен. Хотя ценен он многим. Враг упустил отличную добычу. Впрочем, Кланы все равно его не оценили бы».

Возражения и даже попытка к бунту со стороны личности Биру моментально исчезли. Теперь она пыталась поймать мысль Старика. Польза? Какая может быть польза кроме одной: этот узник, чужак из другого мира — и в самом деле ее идеал красоты. И вдобавок сильный, во всех смыслах сильный.

Чего еще можно желать?!

Но у Старика были свои соображения на сей счет.

«Когда наши личности сольются полностью, ты будешь по-настоящему ценить такую преданность. Пойми — треть тех, кто служил мне, надо менять. Они уже и сейчас ненадежны. Вырастить таких, как этот Юсуф, — это куда сложней, чем вырастить тело для меня. Его шлифовали долго, обстоятельно. Сложно понять, кто он и откуда…»

«Почему сложно?» — Бунт уже и не вспоминался, Биру прислушивалась к откровениям Старика почти с интересом.

«Чтобы понять это, нужно знать часть ответа. Да, у нас когда-то были чужие. Никто из них и близко рядом не стоял с ним. Вот, смотри…»

С тех пор как тело Биру стало носителем для Великого Никого, она привыкла к этим картинкам-воспоминаниям.

«Этот — из последних, — подсказал Старик. — Хотя и он был давно, очень давно…»

Небольшого роста человечек в серо-зеленом мундире таращил глаза, сильно жестикулировал — и говорил, говорил! Поток его речей было не остановить, разве что заткнуть его зуботычиной. Тот, кто стоял рядом с ним, так в конце концов и поступил.

Кажется, пленник всерьез обиделся. Но все же ненадолго заткнулся.

Больше всего он напоминал сумасшедшего. Вероятно, так оно и было — наверняка он повредился рассудком, когда попал в чуждый для себя мир.

Какие странные у них мундиры! А что это у него на плечах наверчено? Золотые галуны, звездочки…

Язык дознавателям незнаком. Хотя опытные специалисты по дешифровке довольно быстро разобрались с этими потоками речи.

Это офицер армии великого вождя? Так переводится короткое слово «дуче»?

Пленник кивает — да-да, дуче!

Он уходил от врага, его отряд… Он отстал от своего отряда, был воздушный налет… Он… Нельзя трогать его, он занимает слишком высокий пост.

«Почему же это нельзя? Переведите ему!»

«Я требую, чтобы со мной обращались согласно военной конвенции!» — кричит человечек. Кажется, даже решает, что его поняли, что «самый главный» услышал, и теперь-то все будет в порядке.

«Знает ли он, в каком мире находится? Знает ли, что здесь есть один закон — я?»

Вопрос «самого главного» задан холодно. Его еще не перевели, но смысл уже прекрасно дошел до арестованного.

Человечек сникает, его руки дрожат. Значит, ему не удастся так легко доказать свою важность…

«Он рассказал о своей армии все, что мог и знал. Можешь посмотреть архивы, я не особенно этим интересовался, на то есть специалисты. Но главное не это — он так и не понял, кто мы. Долго кричал о том, что всегда был тайным противником своего «дуче», что готов служить нам. Конечно, пришлось его ликвидировать — за полной ненадобностью. Не знаю точно, кто этот его «дуче», но на его месте я и сам бы ликвидировал такое ничтожество».

Биру закусила губу и невольно сжала кулаки. Сейчас она не ощущала себя хозяйкой своего тела: если та личность, которая есть в ее теле, прикажет убить чужака, это будет выполнено.

«Не только не убивать, а приблизить — вот мой приказ… доченька. Успокойся, я не стану мешать вашим любовным играм. И это прекрасно — подчини его, сделай своим, стань его хозяйкой. А применение чужаку найду я. Он сможет сделаться оружием. А такое оружие очень скоро нам понадобится, уж в этом интуиция меня не подводила. Кстати, наверное, нынешний чужак знает о том, кем был прежний. Следует у него и об этом порасспросить, хотя это не главное. Теперь — пора…»

«Раздвоение личности» закончилось мгновенно. Не было больше ни сознания продавщицы Биру, ни «внутреннего голоса» ехидного Старика. Тиада-Атум вновь стал единым.

* * *

Юсуф плохо понимал, на каком он теперь положении. Пленник? Пленник, но очень почетный?

Случилось сразу несколько вещей. Для начала его оставили в том же здании, где и происходил последний допрос. Каким бы словом это назвать? Уж точно не «с пристрастием». Подобных методик ведения допроса Юсуф не видел, а уж он изучил их в свое время предостаточно.

Легче всего было сказать, что это — допрос с любовью. Что вполне соответствовало официальной идее государства Тиада-Атум: «Великий Никто есть сама любовь, пришедшая в страдающий от войн и бедствий мир».

Этот и еще несколько подобных лозунгов пришлось выучить даже раньше, чем основной словарный запас. Видимо, без них тут было совершенно не обойтись.

Судя по остальным лозунгам, Тиада-Атум любил многих — со смертельным исходом. Несколько лозунгов касались «зловонных порождений Хаоса и Тьмы» — кем бы ни были эти «порождения», им тут явно пришлось бы очень нехорошо. Наверняка их требовалось залюбить до смерти. Но, как казалось Юсуфу, его из списка потенциальных сторонников Тьмы исключили. А вот временно или постоянно — это требовалось выяснить.