Добыча ярла Бьорка - Ана Сакру

Забавная она...Такая тёплая, такая живая, что так и тянет запретить ей ходить к Вейле, чтобы и дальше не помнила себя. Не будила в себе силу, которая неминуемо сделать её другой. Недоступной для него.

Хель надула и без того припухшие от чьего-то подлого удара губы и попыталась встать. Бьорк лишь снова улыбнулся. Вот опять всё не так делает...Девчонка. Крепко, но аккуратно притянул обратно за талию, помня о посиневших уже слева ребрах, и поцеловал, настойчиво раздвигая языком упрямо поджатый рот. Не хочется ей быть разящим мечом, видите ли. Задело. Ведьме бы хотелось...Ещё бы и всю душу его выторговала себе взамен. Так что и не расплатишься. А эта дурочка лишь губы дует...И отвечает.

Как же сладко она отвечает...

Бьорк провел нетерпеливой ладонью по выгибающемуся под его рукой позвоночнику и недвусмысленно сжал мягкую половинку, подсаживая рыжую повыше. Мысли опадающими листьями закружились в голове. Низ живота свело от приливающей пульсирующей тяжести. Девушка сладко застонала, вжимаясь в него.

Сколько ещё его непутевая ведьма такой будет? Может, уже к вечеру вернётся от Вейлы надменной и холодной. С неизменным превосходством во взгляде и зачерствевшей от осознания собственного могущества душой. Кто знает...

Значит, не о чем думать. Надо пользоваться...

О ведьмах Бьорк знал много. Наверно, даже слишком. Недаром столько лет он прожил бок о бок с одной из них. Самой сердобольной на всех пяти островах Вейлой. Никакая другая ведьма не забрала бы диковатого, хмурого мальчишку к себе в дом, подальше от гневливой, скорой на расправу мачехи. Да и то...

Раньше Бьорк думал, что Вейла его просто пожалела, потому и увела одним дождливым хмурым днем к себе в лесную избушку. Побоялась, что когда-нибудь несдержанная Сайма Хотборк ненароком прибьёт ненавистного ей нагулянного мужем в долгом походе на восточные земли чернявого пацанёнка.

Теперь же, когда Бьорк остался один из всего древнего рода Хотборков, он уже не был так уверен в простой жалости хитрой ведьмы. Может быть, Вейла предвидела смерть отца? И заботилась лишь о том, чтобы бастард Ивара Хотборка дожил до сегодняшнего дня и смог защитить Унсгард от слетевшихся после гибели ярла и его законных сыновей стервятников.

Ведь все знают - не людьми Вейлы дорожат. Местом. Вплетаются своей загадочной душою в землю, на которой живут, будто дерево прорастает корнями. Сходятся с местными духами, черпая у них свои силы. Лишь место ведьмы чтят, его защищают. Бьорк ни секунды не сомневался, что, приди ему сейчас в голову завалить камнями горячий ключ у склона Угрюм- горы, или срубить священную ель в тёмной роще в Ужьем ущелье, как завтра же его одолеет неведомая хворь, а разгневанная Вейла лишь мстительно сощурится и разведёт руками, не желая помогать тому, кто осквернил её вотчину. И всё равно старухе будет, что он прожил с ней столько лет. Ведьмы преданны до безумия. Вот только не людям...

Мысль вновь оборвалась, тая в мутном жарком мареве похоти, когда женская тонкая рука просунулась между их телами. Ноготки царапнули низ живота, задевая жесткие волоски, дорожкой убегающие от пупка к паху. И словно кипящая лава разлилась по бёдрам. Тело послушно отозвалось на интимные прикосновения рыжей девчонки. Ведьма и есть...

Только глаза Хель смотрели на него так по-человечески. Маняще, открыто, страстно желая живого отклика в ответ. Так девушка смотрит на своего жениха, мечтая быть горячо любимой, а не ведьма, желающая лишь получить власть и использовать в своих целях.

Ведьмы не признают любви между мужчиной и женщиной, у них не бывает мужей. Лишь влюбленные в них то ли рабы, то ли слуги, исполняющие любую прихоть своей хозяйки. Мужчина ведьме был нужен как источник энергии, высвобождаемой во время близости, а иногда и просто починить что-нибудь. Или принести...Вот и у Вейлы тоже был такой. Карсен, кузнец, огромный как медведь дядька с пугающе угрюмым лицом и пышной бородой, сбежавший когда-то от жены и детей в лес и поселившийся в сарае ведьмы. Лишь бы поближе к ней быть, пока она позволяет. Бьорка Карсен не любил, и Хотборк только потом понял почему.

Ведь когда бастард ярла подрос и сам уже мог делать всю тяжелую работу по дому, то необходимость в постоянном присутствии Карсена у Вейлы отпала. И она, не раздумывая, прогнала его от себя. Лишь на ритуалы теперь звала кузнеца ведьма, пока была ещё в цвете лет, чтобы соединиться с ним и помолиться духам. Карсен долго так не выдержал и через пару зим сбросился с отвесного края Угрюм- горы. Вейла на это только вздохнула и обозвала несчастного любовника слабаком. Бьорку тогда исполнилось двенадцать. И он, в отличие от равнодушной Вейлы, проплакал всю ночь, лежа на своих шкурах и вспоминая хмурого молчаливого кузнеца, которого больше никогда не увидит. Он считал его почти родным, несмотря ни на что. Ведь не так много близких людей у него и было…

Матери своей Бьорк не помнил и почти ничего о ней не знал. Отец говорил о ней неохотно, опасливо поглядывая на тут же каменеющее лицо законной жены Саймы Хотборк. Знал только, что была она молода и очень красива. Что отец пленил её в одной деревне через полгода после отплытия от родных берегов и сделал своею. И жила она с ним как законная супруга еще полтора года похода, в котором и родился Бьорк. И так к ней привык ярл Ивар, что решил юную чужеземку привезти в Унсгард и сделать второй законной женой. Тем более, что оказалась она очень плодовита. Не успел Бьорк родиться, как девушка с черными как смоль волосами и раскосыми глазами снова понесла, чем очень порадовала Ивара. Ведь Сайма, первая жена ярла, родив ему двух не очень сильных мальчиков, с трудом оправилась от третьей неудачной беременности и больше никак не могла зачать, каким бы богам не молилась и какие бы травы не пила, чем очень тревожила Хотборка.

Вот так и вышло, что вернулся ярл Ивар в Унсгард после двухлетнего отсутствия не только с дивной добычей в виде шелков и драгоценностей, но и с пузатой юной красавицей- женой да с маленьким смуглым сыном на руках. Вот только счастье Хотборка было недолгим. И одной луны не прошло, как пошла мыться в баню молодая жена, да и умудрилась там утонуть. Шепотом поговаривали, что были на её тонкой шее синие следы, а Сайма укрылась в дальней коморке на неделю с того дня не от горя, а от того, что всё лицо её оказалось в кровь расцарапано. Но сам ярл разбираться не стал, заступиться за чужеземку было некому, так что так и остались те слухи лишь грязными сплетнями и не более.

Бьорка Сайма люто не взлюбила. Поначалу просто делала вид, что его будто и нет. Сама ребенком не занималась, но и другим не мешала. Лишь презрительно кривилась при виде его и отворачивалась. За бастардом же смотрели то старенькая тетка, то кухарки, то поломойки. Так он и рос. Сорняком. Вот только с каждым годом разница между её слабыми, постоянно болеющими сыновьями, Колином и Аврой, и крепким как дубок черноволосым бастардом была всё заметней.

Ярл Ивар выделял из-за того младшего сына всё больше, не без основания полагая, что быть ему сильным воином. И этого Сайма вытерпеть уже не могла. Всем раздражал её шустрый, крепкий мальчишка, который, казалось, и не кашлял с рождения ни разу, и усталости не знал. И годам к шести совсем Бьорку жизни не стало в отчем доме. Только отец за порог, как находит его Сайма в любом углу и колотит так, что и не сесть потом неделю. Вот тогда его Вейла к себе и забрала, отпуская лишь иногда к отцу и братьям в Унсгард, чтобы не терял бастард связь со своим родом и семьей.