Пустышка. Что интернет делает с нашими мозгами - Николас Дж. Карр

Конечно, такие высказывания слишком демонстративны для того, чтобы принимать их всерьёз. В сущности, они представляют собой ещё одно выра­жение экстравагантного позёрства, привычного для антиинтеллектуальной части учёного сообщества. Однако в данном случае возможно и другое объ­яснение. Федерман, Ширки и прочие их единомышленники могут служить примером постлитературного мышления, примером интеллектуалов, для которых основным источни­ком информации всегда был экран, а не страница. Как писал Альберто Мангуэль, «существует непрео­долимая пропасть между книгой, признанной классикой согласно устоявшейся традиции, и книгой (той же самой), которую мы считаем значимой вследствие наших собственных инстинктов, эмоций и пони­мания, - мы выстрадали её, насладились ею, совместили её содержимое с нашим собственным опытом и (невзирая на огромное количество людей, познакомившихся с нею до нас) стали, в сущности, её первыми читателями». Если вам не хватает времени, интереса или способностей для того, чтобы насладиться литературным произведением (или сделать его своим, в терми­нах Мангуэля), то, вне всякого сомнения, вы будете считать шедевр Толстого «слишком длинным и недостаточно интересным».

Было бы крайне заманчивым попросту игнорировать тех, кто считает цен­ность литературного мышления преувеличенной, однако, думая таким обра­зом, мы совершаем большую ошибку. Аргументация таких людей является важным показателем фундаментальных изменений, происходящих в отноше­нии общества к интеллектуальным достижениям. Их слова помогают многим людям оправдать это переключение - убедить себя в том, что блуждание по Сети представляет собой вполне допустимую, более того, лучшую альтерна­тиву углублённому чтению и другим формам спокойного и внимательного мышления. Утверждая, что книги стали чем-то архаичным и необязательным, Федерман и Ширки создают своего рода интеллектуальную защиту, помогаю­щую умным и развитым людям с большим комфортом впадать в состояние постоянной отвлечённости, присущее жизни в онлайне.

Наше стремление к быстрой калейдоскопической смене впечатлений возникло значительно раньше, чем была изобретена Всемирная паутина. Оно существовало и развивалось на протяжении многих десятилетий по мере того, как темпы нашей жизни и работы возрастали, а радио и телевидение постоянно снабжали нас всё увеличивающимся потоком программ, сообще­ний и рекламы. Интернет хотя и знаменует собой повсеместный и радикаль­ный отказ от традиционных медиа, олицетворяет развитие интеллектуальной и социальной тенденции, возникшей при появлении электрических медиа XX века и определявшей нашу жизнь и образ мышления уже на протяжении десятилетий. Отвлекающий элемент всегда присутствовал в нашей жизни, однако прежде у нас не было средства коммуникации, которое, подобно Сети, настолько сильно запрограммировано на рассеивание нашего внимания и которое столь настойчиво выполняет свою роль.

Дэвид Леви в книге «Прокручивая вперёд» описывает одну встречу, которая произошла в середине 1970-х годов в знаменитом исследователь­ском центре компании Xerox в Пало-Альто. Именно в то время инженеры и программисты, работавшие в научных лабораториях, создали множество вещей, ставших неотъемлемыми элементами наших персональных компью­теров. Группа известных компьютерных учёных была приглашена в центр для того, чтобы увидеть работу новой операционной системы, значительно упрощавшей процессы многозадачности. В отличие от традиционных опера­ционных систем, способных работать в единицу времени над одной задачей, новая система делила экран на несколько окон, в каждом из которых могла работать отдельная программа или демонстрировались не связанные между собой документы. Чтобы проиллюстрировать гибкость новой системы, пред­ставитель Xerox переключался из окна, в котором он писал программный код, в другое, где отображались пришедшие сообщения электронной почты. Он мог быстро прочитать сообщение, ответить на него, а затем перескочить обратно в окно программы и продолжить написание кода. Некоторые пред­ставители аудитории аплодировали новой системе. Они понимали, что она позволит людям использовать свои компьютеры более эффективно. Других же она отпугнула. «Скажите, какой может быть смысл в том, чтобы я прерывал свою работу по кодированию и отвлекался на чтение электронной почты?!»- гневно вопросил один из учёных.

В наши дни этот вопрос кажется странным. Оконный интерфейс стал привычным для всех типов компьютеров, а также других вычислительных устройств. В Сети можно увидеть, как в одном окне появляются другие, а в них - следующие. Мы уже не говорим о меню, помогающих нам при необ­ходимости открывать всё новые и новые окна. Многозадачность стала для большинства из нас вполне привычным делом. Нас немало напрягло бы воз­вращение к компьютерам, способным выполнять в единицу времени лишь одну программу или открывать лишь один файл. Тем не менее хотя этот вопрос и может показаться нам достаточно спорным, смысл его остаётся столь же важным, что и тридцать пять лет назад. По словам Леви, этот вопрос указывает на «конфликт между двумя различными способами работы и двумя различными видами понимания того, как технология должна помогать нам в нашей работе». В то время как исследователь из Xerox «был готов с удо­вольствием работать одновременно над разными вопросами», его скептиче­ски настроенный собеседник рассматривал свою работу как «упражнение, требующее уединения и концентрации на одной мысли». Принимая созна­тельные или бессознательные решения относительно того, каким образом нам следует пользоваться компьютерами, мы отказываемся от интеллекту­альной традиции уединения и концентрации, то есть от этики, дарованной нам книгами.

Мы предпочитаем жонглировать своей судьбой.

Прошло немало времени с тех пор, как вы читали в этой книге рассказ от первого лица. Пришло время мне, вашему писцу, вновь ненадолго вер­нуться на сцену. Я понимаю, что на предыдущих страницах я протащил вас через немалое пространство и время. Я благодарю вас за то, что вы муже­ственно оставались со мной. Путь, который прошли вы, в своё время про­шёл и я в попытках разобраться с тем, что же происходит в моей голове. Чем глубже я погружался в изучение нейропластичности и развития интеллек­туальных технологий, тем яснее мне становилось, что о важности и влиянии Интернета можно судить, лишь рассматривая их в более широком контексте истории интеллектуального развития. Несмотря на всю свою революцион­ность, Сеть стала лишь одним из инструментов, помогавших человеческому мышлению в развитии.

А теперь решающий вопрос: Что может сказать наука об истинных последствиях того, как использование Интернета влияет на работу наших мозгов? Вне всякого сомнения, этот вопрос ещё будет активно изучаться. Но, уже сейчас есть вещи, которые мы знаем или о которых можем говорить с определённой долей уверенности. И новости эти вызывают куда больше беспокойства, чем я предполагал. Десятки исследований, проведённых физиологами, неврологами, специалистами в области образования и разви­тия сетевых технологий, делают один и тот же вывод: выходя в Сеть, мы ока­зываемся в среде, побуждающей нас к беглому чтению, торопливому и несконцентрированному мышлению и поверхностному обучению. Разумеется, даже при блуждании по Сети возможны глубокие размышления (так же как при чтении книги мы необязательно должны погружаться в раз­мышления), однако это совсем не тот тип мышления, на который нацелена эта технология.