Паломничество жонглера - Владимир Константинович Пузий

первых называли зандробами ночными. (Считалось, что под покровом темноты бестелесные чудища и творят большую часть своих мерзостей.)

Признаться, убийство было не единственным любимым занятием зандробов. Не менее привлекательным они считали плотские утехи — и при возможности предавались им с неистовством, которому позавидовал бы иной герой-любовник. Обычно люди, которыми овладевали зандробы, вскоре умирали, не перенеся психических и телесных увечий, да и случалось такое редко, ведь Узлы, как правило, падали на необитаемые земли. Но были известны случаи появления родившихся от зандробов детей… точнее, детёнышей, ибо больше всего младенцы походили на животных, да и вели себя соответственно. Их истребляли… или (подозревал Иссканр) говорили, что истребляли, а на самом деле такие полулюди-полудемоны отправлялись в подвалы чародейских башен, откуда уже никогда не выходили.

Наверное, после сна-тонрских событий чародеи в который раз обогатили свои подвалы — само собой, сперва отстроив их заново, ибо вся северная часть города оказалась разрушенной, даже несколько мостов обвалилось. Ну а обычные горожане, обслуживавшие кварталы чародеев, еще долго зализывали раны, хотя, конечно, сами чародеи помогали им, чем могли.

По сути, только благодаря их быстрому вмешательству удалось истребить всех зандробов, прорвавшихся в Северный Сна-Тонр. И если бы не Держатели, которые Узел «развязали», хотя сами при этом рухнули, чудовищ в городе было бы намного больше и возможно, королевство вообще лишилось бы Сна-Тонра, а граница Вольных Земель оказалась значительно южнее нынешней.

Ничего этого не случилось — и хвала зверобогам!

…Оставив позади рыночную площадь, где на ночных прилавках стонали раненые и с земли разглядывали небеса убитые, Иссканр бежал к дому Танайи, когда наткнулся на свору махсраев. Ему повезло: они успели заплевать своей ядовитой слюной наивного прохожего, который увлекся художественным пощелкиванием и теперь был расклеван вдоль и поперек. Но стоило Иссканру вбежать в этот переулок, как все пять тварей одновременно оторвались от пиршества и повернули к парню клювастые, вымазанные в крови образины. Это у грифов шея лысая, чтобы не пачкаться, а у махсраев на голове длинные космы волос; и снова Иссканру повезло. Космы разметались по лицам тварей, и пока махсраи торопливо, словно крысы, «умывались», он успел швырнуть в одного кинжал (противником меньше!..) и обнажить меч. Хвала Сатьякалу, Иссканр догадался не поворачиваться к зандробам спиной и не искать спасения в бегстве — ибо в таком случае получил бы порцию яда прямо промеж лопаток.

Но четыре махсрая — это всё равно очень много для одного запыхавшегося и изрядно уставшего воина.

Спроси потом кто-нибудь, каким образом ему удалось выжить — Иссканр бы только пожал плечами. Тогда же, в переулке, он попросту отбросил все мысли, как откладывают, войдя в комнату, теплый плащ. Годы вышибалой в борделе и несколько ходок с караваном придали его телу способность «размышлять» в подобных ситуациях самостоятельно — и действовать, не тратя времени на сомнения.

Ложное движение влево, молниеносная пробежка в противоположную сторону (воздух рассекают сгустки ядовитой слюны — мимо, пока мимо!..), удар, еще — второй оказался чуть смазанным, махсрай цепляется тебе в плечо, когти рвут шерсть куртки, повернуться, подставить тварь под плевки его же собратьев… брызги на руке — Дракон Огненосный, как же больно! — потом, об этом — потом; стряхнуть с себя полудохлого махсрая, свободной рукой прикрыться от очередного плевка (больно!.. потом!!!) — взмах клинком — попал! — добить! — присесть, выпад, выдернуть клинок… всё!

Гостиница ступениатов, при которой живет Танайя, уже рядом, уже… вот она, ворота открыты, входи, но осторожно, кто знает, какие твари…

Он зашипел от боли и лишь в последний момент остановил руку с занесенным для удара мечом — когда понял, что перед ним не очередные порождения Внешних Пустот, а всего лишь госпожа Бриноклар, управительница ступениатской гостиницы, за руку же Иссканра держит один из ее «засовов», как она любит называть парней из охраны.

На освещенном фонарями и факелами гостиничном дворе царил такой же беспорядок, как и во всём Северном Сна-Тонре — похоже, здесь устроили госпиталь для раненых, и постояльцы, чем могли, помогали пострадавшим. Последних становилось всё больше: люди постепенно приходили в себя и принимались растаскивать завалы, спасая тех, кого еще можно было спасти, и относили их в такие вот на скорую руку устроенные лечебницы.

— Э, да я тебя знаю, — заявила Иссканру госпожа Бриноклар. И велела «засову»: — Отпусти его, это парень, который наведывался к Танайе… а-а, ты же ее не помнишь. Одна из кухонных работниц… неважно, ступай, помоги, вон, кажется, привезли новых клиентов. — «Засов» поспешил к группе мужчин и женщин, тянувших за собой двухколесную арбу, на которой лежали раненые. Госпожа Бриноклар повернулась к Иссканру: — Уехала Танайя. Ты ж, наверное, знаешь, что она не отсюда родом. Матушка у нее при смерти была, дядюшку и его жену вообще желтая мокрень скосила — так что собрала Танайя вещички и подалась в свою деревушку, хозяйство-то нужно кому-то вести, верно?

— Когда вернется? — только и догадался спросить Иссканр.

— Да вроде не собиралась. И как ей вернуться, когда двое малых племянников да хворая мать? Просила тебе передать, мол, хорошо ей с тобой было. Ты прости, мне сейчас не до того, видишь, какая беда приключилась. Адрес она оставила на всякий случай, потом дам тебе… ох, ты ж читать не умеешь.

— Умею.

— Ага. — Она посмотрела на Иссканра с легким удивлением, но промолчала. Дел действительно было невпроворот, не до странного паренька из караванной охраны. Умеет читать и умеет, им небось в пути всё равно заниматься нечем. — Ты как, сильно торопишься? Поможешь моим «засовам» с больными?

Иссканр согласился — и поступил в полное распоряжение к тому самому громиле, который встретил его у ворот. Оставшуюся часть ночи парень вместе с «засовами» госпожи Бриноклар занимался тем, что переносил тяжелораненых, способным же ходить помогал добраться до врачевателей. Было и много другой работы, трудной и грязной, не дозволявшей задумываться ни о чем больше. И когда улица внезапно покачнулась, а в глазах потемнело, Иссканр решил, что просто устал. Голос дежурного врачевателя, на рабочий стол которого он сейчас оперся, звучал словно из далекого Нуллатона:

— Эй, в чем!.. Приятель, да у тебя же всё предплечье обожжено! Кто-нибудь, помогите его уложить — и несите кипяток, промыть инструменты. Потом, потом, Кигурш, сам закончи с той дамочкой, заштопай рану, перевяжи и напои сонным настоем, да, мне сейчас… зверобоги! да вы только поглядите, что у парня с рукой! Госпожа Бриноклар, как вы вообще могли допустить его к работе, он же уже не один час ходит с этими ожогами!