Я - бронебойщик. Истребители танков - Владимир Першанин

Танк стоял неподвижно, из-под башни и боковых смотровых щелей выбивался сначала дым, а затем узкие языки пламени.

Экипаж пытался спасти машину. Заработал башенный пулемет, на броню выскочили двое танкистов с автоматами. Но для пулемета мы находились слишком низко, в «мертвой зоне». Один из автоматчиков был срезан пулеметной очередью, второй стрелял, не целясь. Ему не давал высунуться Бондарь.

Дым вытолкнул наружу двух уцелевших танкистов, которые делали попытки погасить огонь. Офицер в черном комбинезоне с серебряными нашивками, наглотавшись дыма, задыхался. Танкист ухватил его под мышки и потащил от горящей машины.

Но, кроме пулемета Бондаря, хлопали винтовочные выстрелы. Я тоже подтянул автомат и дал очередь. Танк разгорался быстро. Танкист, спасавший своего командира, свалился, а офицер, приходя в себя, полз, скрытый густой травой, которая защищала его от пуль.

У нас убили пулеметчика из пехотного отделения. Парень был смелый, не побоялся открыть огонь и получил несколько пуль в лицо. Ранили помощника Феди Долгушина. Пока перевязывали рану на руке, я увидел второй тяжелый танк.

Он шел на выручку товарищам из горевшего Т-4. Скорость сорок километров в час, непрерывный огонь двух пулеметов. С короткой остановки дважды ударила пушка. Шлейф дыма мешал мне целиться. Саня Назаров уже стрелял.

Мы с Василием отбежали в сторону и залегли на гребне овражка. Я открыл огонь, когда до второго Т-4 было метров сто пятьдесят. Непривычный к автоматике своего нового ружья, я невольно торопился, нажимая на спуск. Пуля чиркнула по броне, как спичка, одна сверкнула искрами возле смотровой щели. Затвор с лязгом отбросило в заднее положение.

– Обойму… быстрее!

Новая обойма стала на место. В тот же момент что-то с силой ударило в землю, закричал мой помощник, а позади нас раздался взрыв. У меня звенело в ушах, кажется, текла кровь из носа. Но я не мог позволить себе оторваться от прицела даже на секунду.

Т-4 слегка довернул в сторону, обходя какое-то препятствие. Я увидел крутившиеся, лязгающие колеса, пружины, металлические соединения. Все же это не броня! Я выпустил пять пуль подряд, надеясь, что хоть одна перебьет какую-нибудь железяку или палец на гусенице.

В этот момент взорвался горящий Т-4. Его боезапас составлял девяносто снарядов. Часть из них он успел израсходовать. Но оставшиеся рванули крепко, сбросив массивную угловатую башню вниз.

– Вася, патроны!

Мой помощник тяжело ворочался и стонал. Я достал из сумки увесистую обойму, но вставить ее с непривычки не получалось. Он бы меня раздавил, этот поврежденный, двигающийся рывками «панцер», но ему мешал двигаться густой шлейф дыма, раздуваемый ветром.

Он обогнул горевший танк с другой от меня стороны и шел прямо на расчет Сани Назарова. Непрерывно вели огонь оба пулемета – башенный и курсовой. Саня все же выстрелил, но лобовую броню не пробил.

Зато я хорошо видел борт тяжелого Т-4. Бить по бензобаку! Он защищен броней, но там она все же тоньше. Проблема угодить точно в то место, где расположен бак. В горячке боя это непросто. Вложил четыре пули подряд, двигая ствол по горизонтали. Танк задымил, но ожидаемого взрыва бензобака не последовало.

Черт, как близко подошел он к нам! Хоть и получивший несколько пробоин, но упрямо стрелявший из обоих пулеметов и продолжавший двигаться вперед. Сейчас Т-4 просто навалится и раздавит ребят. Послал последнюю, пятую, пулю, которая пробила броню, но не остановила тяжелый «панцер».

Из пелены дыма вылетела противотанковая граната. Не долетев, взорвалась, подняв облако дыма и раскидав в стороны куски мокрой земли. Снова ударили оба пулемета, кто-то вскрикнул. Неужели достали Саню Назарова?

Но танк остановился, попятился назад. Пока я возился с очередной обоймой, бутылка с горючей смесью, более легкая, чем граната, долетела и разбилась о лобовую броню. Она не подожжет танк, но маслянистый густой дым заслонял обзор механику и остальному экипажу. Пулеметы рассеивали очереди наугад. Я дважды выстрелил в моторную часть, затвор заклинило.

Разбираться с оружием некогда. Подхватил автомат, гранату и побежал к танку. Саня Назаров бросил еще одну бутылку. Теперь пламя расползалось по башне. Граната, брошенная мной, разорвала гусеницу.

Я вспомнил, как лихо вскарабкался на подбитый Т-4 старшина Савелий Гречуха и расстреливал экипаж из своего старого нагана. Но мне мешал огонь, да и не обладал я, видимо, такой лихостью, как наш старшина.

Открылся боковой люк, показалась голова в маленькой круглой каске. В руках у танкиста был автомат, но я опередил его. У ППШ скорострельность тринадцать пуль в секунду. Затвор, лязгая, выбрасывал гильзы. Танкист выронил автомат и повис на броне.

Я подбежал к машине вплотную и, сунув ствол в квадратный люк, снова нажал на спуск. Остаток диска вылетел сплошной длинной очередью. Что делать дальше? У меня не осталось ни патронов, ни гранат, а из переднего люка вылезал механик-водитель с вальтером в руке.

Я бы словил от него пулю, он уже целился в меня и наверняка бы не промахнулся. Но, торопясь выбраться, угодил левой рукой в растекшуюся по броне горючую жидкость.

Вскрикнул, мгновенно отдернув сожженную ладонь, и снова провалился в люк. Из горевшей машины выскочили трое танкистов. Они стреляли по бегущим к ним бойцам.

Я увидел, как падал на подломившихся ногах мой товарищ Саня Назаров. Еще один боец шарахнулся прочь. Танкист с автоматом, тот, который прошил очередью Саню, догнал короткой трассой пытавшегося увернуться бойца. Кажется, угодил в ноги и стал торопливо перезаряжать свой МП-40.

Его уложил на бегу Антон Бондарь. Я выдернул из рук убитого мной танкиста автомат, обежал Т-4 с кормы. В трех шагах пятился назад еще один танкист, стреляя из пистолета. Его уложил выстрелом из винтовки Жора Крупин.

Убедившись, что живых немцев поблизости нет, он быстро обшарил тело танкиста, отстегнул часы, подобрал пистолет.

Из переднего люка пытался снова выкарабкаться механик-водитель. Его подталкивали языки пламени. Сожженная левая рука не повиновалась. Горела кожаная куртка, он из последних сил вытаскивал свое тело.

Это был темно-рыжий крепкий немец лет двадцати пяти. Я запомнил его глаза, тоскливые, в которых застыл страх смерти. Но он лез молча. Или перехватило от дыма глотку, или не решался просить нас о помощи.

Возле меня, тяжело дыша, стоял Антон Бондарь, направив ствол «дегтярева» в лицо танкисту. Подбежали еще двое, но никто не стрелял. Не пытались и помочь.

– Чего уставились? – сказал я. – Бегом отсюда. Сейчас рванет.

Подхватили тело Сани Назарова, раненого в ногу бойца и побежали к осинам. Не выдержав, я оглянулся. Обреченный механик-водитель снова исчез в своем люке, откуда штопором ввинчивался в воздух язык пламени.

Я не испытывал жалости к сгоревшему механику, но впервые во мне шевельнулось какое-то непонятное чувство. Война не щадила никого, не зная жалости ни к нам, ни к врагу.