Пуля для певца - Борис Седов

Обернувшись, он увидел массивного черноволосого официанта, который, улыбаясь, посмотрел на него и спросил:

— Вы на этот свадьба пришли, уважаемый?

«Посмотрим, как ты назовешь меня через минуту», — подумал Роман и ответил:

— Да. На эту. Просто я должен сделать сюрприз и жду подходящего момента.

— А… Панимаю, — официант сладко зажмурился. — Сурприз — это хорощий.

И, кивнув Роману, он удалился.

— Ну, — пробормотал Роман, — пора.

Он на секунду закрыл глаза и еще раз прогнал в голове путь к отступлению.

Два пролета вниз по лестнице, затем тяжелая дубовая дверь с латунными бляхами, возле нее метрдотель и два охранника, потом пятнадцать метров бегом направо по улице, а там стоит «Линкольн» с работающим двигателем и незапертыми дверями. И — газу!

Но тут Роман представил себе, что его «Линкольн» уже угнали и он бежит по улице, а за ним — разъяренная толпа представителей национальных меньшинств. Да еще и с криминальным уклоном. И наверняка кто-нибудь из преследователей бегает лучше, чем он.

Да-а-а…

Решительно открыв дверь в зал, Роман встал на пороге синего зала и, набрав воздуха в грудь, громко произнес с интонациями диктора:

— Прошу внимания!

Все головы повернулись к нему, и на большинстве лиц было выражение благожелательного внимания. Возможно, гости подумали, что это один из предусмотренных моментов свадебной программы.

— Хачики — козлы! — провозгласил Роман.

В зале воцарилась мертвая тишина.

Зазвенела уроненная кем-то вилка, и Роман, кивнув в знак того, что его правильно поняли, уверенно повторил:

— Хачики — козлы.

Тишина взорвалась криками и грохотом отодвигаемых стульев.

У некоторых из гостей в руках сверкнули ножи, а один из них выхватил из-под мышки пистолет. Роман был готов к такому повороту событий, поэтому быстро выкрикнул заказанный лозунг в третий раз и, повернувшись на каблуке, бросился к лестнице, но тут же уткнулся носом в белоснежную манишку рослого официанта, принадлежавшего как раз к той национальной группе, которую он только что обвинил в половых извращениях.

— Ти щто сказал, казол? — поинтересовался официант и крепко взял Романа за воротник.

— Что сказал, то и сказал, — торопливо выпалил Роман и, рванувшись, услышал треск рубашки.

Воротник остался в мускулистой руке официанта, а Роман бросился вниз по лестнице, которая тут же загудела за его спиной от топота многочисленных преследователей.

Чувствуя, что безвременная гибель близка как никогда, Роман, едва на упав на скользком мраморе вестибюля, подскочил к двери и, распахнув ее, выскочил на улицу. «Линкольн» был на месте, но рядом с ним прогуливался мент, который, судя по всему, жаждал побеседовать с водителем, оставившим машину под запрещающим остановку знаком. Проскочив мимо мента, Роман рванул дверь «Линкольна» и, упав на сиденье, быстро переключил автомат на «драйв», а затем вдавил педаль в пол.

«Линкольн» рванулся с места, и Роман, бросив взгляд в зеркало заднего вида, увидел, что мент скачками несется к стоящей у тротуара «Ниве», на ходу крича что-то другому менту, которого Роман сначала не заметил. Второй мент прыгнул за руль «девятки», украшенной синей полосой и мигалкой на крыше, и обе машины помчались за Романом.

— Лучше на лесоповале в лагерном клифте, чем у Фокса на пере! — азартно выкрикнул Роман и прибавил газу. — То есть, конечно, не у Фокса, а у хачиков…

«Только бы менты не начали палить», — подумал он и повернул на Большой Сампсониевский. Ментовские машины выскочили вслед за ним, и началась погоня.

Роман понимал, что убегать от ментов не самый лучший вариант, но был уверен в том, что откупится на месте. Вот только для этого им придется его догнать. А останавливаться по собственной воле Роман не хотел, потому что ему вдруг понравилось происходящее. Главное, повторил он себе, — чтобы они не начали пулять из табельного оружия.

Небольшая, но очень шустрая процессия, состоявшая из «Линкольна», зеленой «Нивы» и милицейской «девятки» с включенной мигалкой, вылетела на Большой Сампсониевский и повернула в сторону центра. Роман видел в зеркале, как из боковой улицы вслед за ним, кренясь и виляя, вывернули две машины и устремились следом. Роман резко повернул налево и въехал в Литовскую улицу, посматривая в зеркало заднего вида.

Преследователи держались в сотне метров за ним и пока что не отставали. Визжа резиной и подскакивая на знаменитых колдобинах Сампсониевского проспекта, они дружно свернули вслед за «Линкольном». При этом, пытаясь влезть в узкую Литовскую, они, естественно, не уместились на тесной проезжей части, и «Нива», подскочив на поребрике, вылетела на тротуар и проскребла правым передним крылом по гранитной парковой ограде. Сидевший за рулем сержант Зубатко, выпучив глаза, завертел рулем и смог все-таки удержать «Ниву» под контролем и, не теряя скорости, съехать обратно на дорогу.

Крыло машины было основательно ободрано и помято, и сержант Зубатко, сузив глаза, проскрипел:

— Ну, сволочь, за это ты отдельно ответишь!

И представил себе, как этот смутно знакомый пижон в разорванной у ворота рубахе корчится у его ног, вымаливая прощение.

Роман, доехав до Лесного, повернул, не снижая скорости, направо — прямо перед носом у выезжавшего из-под железнодорожного моста «Икаруса». Водитель «Икаруса» нажал на тормоз и нецензурно выругался вполголоса. Громче было нельзя, потому что в салоне сидели тридцать два пассажира и экскурсовод. Вывернув на Лесной, Роман посмотрел в зеркало и увидел, как перед остановившимся автобусом одна за другой выскочили машины преследователей. У одной из них уже было помято крыло.

Роман усмехнулся и нажал на газ.

Теперь предстояло преодолеть чемпионский по своей раздолбанности перекресток у станции метро «Выборгская», и Роман увеличил скорость, чтобы успеть тормознуть перед ямами и пересечь его, сохраняя дистанцию. Когда «Линкольн», медленно поныряв на раздолбанных рельсах, оставил их позади и снова резко набрал ход, Роман увидел в зеркале, что преследовавшие его машины вынеслись на перекресток и запрыгали по глубоким ямам и высоким рельсам. Менты ударялись головами о потолок и предсказывали Роману несчастное будущее. Роман, будучи опытным автомобилистом, почти физически почувствовал, как их несчастная подвеска разбивается в хлам.

При этом с «Нивы» слетел декоративный колпак и, высоко подскакивая, покатился по тротуару. У ларька на остановке в это время стоял синий алкаш и подносил к губам бутылку пива, купленную на выпрошенные у прохожих деньги. Подскочив в очередной раз, колпак ударил алкаша по запястью, от неожиданности тот выпустил драгоценную бутылку из ослабленной многолетним пьянством руки, и она, подчиняясь закону всемирного тяготения, направилась к центру Земли. Через полтора метра на ее пути встретился асфальт, раздался звон, и драгоценная влага разлилась среди плевков и окурков.