Доктор Данилов в МЧС - Андрей Шляхов

На ближнем кладбище я знаю уголок:

Свежее там трава, не смятая шагами,

Роскошней тень от лип, склонившихся в кружок,

И звонче пенье птиц над старыми крестами.

Я часто там брожу, пережидая зной…

Читаю надписи, грущу, когда взгрустнется,

Иль, лежа на траве, смотрю, как надо мной,

Мелькая сквозь листву молочной белизной,

Куда-то облачко стремительно несется.

С.Я. Надсон. «На кладбище»

…День выдался удачным, прибыльным, жирным. С самого утра трубы текли и засорялись у хороших людей, то есть у понятливых и щедрых. Сантехник Митрофанов верил в приметы, правда, не во все, и строил прогнозы на день по первому вызову. Дали денежку – значит, весь день будет капать в карман помаленьку. Не дали – смена пройдет всухую, придется корячиться за одну лишь зарплату. А какая она у сантехника ДЕЗа? Так, одни слезы. Прожить, конечно, можно, а выпить-погулять и не мечтай, особенно при наличии семьи.

Первый вызов принес пятьсот рублей, второй – семьсот, а в четвертом часу дня Митрофанову, что называется, подвалило по-крупному. В супермаркете «Микси-шмикси» прорвало трубу, да так удачно (с точки зрения сантехника, разумеется), что вода хлынула прямиком в торговый зал. Администратор супермаркета, не дозвонившись, прибежала в диспетчерскую лично. По ее выпученным глазам и перекошенному рту Митрофанов сразу же догадался о поистине вселенских масштабах трагедии и заявил, что у него перерыв, а после него еще три срочных вызова.

Митрофанов никогда не вымогал деньги впрямую, чтобы население не строчило жалоб, а ненавязчиво подводил к тому, чтобы его благодарили. Ссылка на занятость, изображение растерянности перед масштабами катастрофы, сочувствие, наконец… Арсенал был велик, потому что Митрофанов был опытным профессионалом (двенадцать лет стажа это вам не хухры-мухры) и тонким психологом, понимающим, как надо подвести клиента к мысли о благодарности.

Администратор оказалась понятливой: за немедленную ликвидацию последствий посулила три тысячи рублей и прямо на месте выплатила тысячу авансом. С проклятой трубой, правда, пришлось повозиться, но около шести часов вечера Митрофанов уже освободился. Настроение его было превосходным: как же иначе, если за смену накапало в карман пять с половиной тысяч? И можно ли было не отметить такую удачу? Никак нельзя. Радость бурлила в душе, распирала изнутри и требовала выхода. А какой может быть выход? Известно какой.

Пораскинув мозгами, Митрофанов решил тысячу двести рублей заначить, триста пропить (гулять так гулять!), а четыре отдать жене – пусть тоже порадуется.

Спотыкаясь и падая, брел Митрофанов домой в половине первого ночи и предвкушал, как обрадуется жена. Просияет лицом, обнимет, поцелует и похвалит: «Добытчик ты мой». Не исключались и страстные ночные ласки, впрочем, можно было обойтись и без них. Иногда, знаете ли, хорошо просто выспаться…

Человек предполагает, а жизнь устраивает по-своему. Увидев привалившегося к косяку мужа в мокрой грязной одежде (какую-то из попавшихся по пути луж пришлось форсировать вплавь), жена нисколько не обрадовалась, сразу же перейдя к боевым действиям. Обругала «пьяной скотиной», толкнула и захлопнула перед носом дверь, велев убираться на все четыре стороны.

Митрофанов попробовал было через дверь усовестить жену, но соседи, которым не нравилось, когда ночью орут под дверями, пригрозили вызвать наряд. Иметь дело с полицией Митрофанову не хотелось, ночевать в вытрезвителе тоже (они уже больше года ликвидированы, но память о них еще живет в народе), поэтому он прекратил бесплодные увещевания и побрел куда глаза глядят. Они смотрели в сторону круглосуточного магазина, хозяин которого по ночам приторговывал из-под полы водкой.

После покупки бутылки, коржика и трех плавленых сырков (хотелось не просто закусить, а плотно поужинать) возник извечный вопрос: «Где?» Для похода в гости поздно, в родную диспетчерскую лучше не соваться, настучит кто-нибудь начальству про пьянку, пусть даже и в нерабочее время, тогда останешься без премии, а в парк время от времени наведываются патрули…

Внезапно в воспаленном от напряженной мыслительной работы мозгу родилась прекрасная идея распить бутылочку на кладбище, в тишине и покое, «под кровом черных сосн и вязов наклоненных» (строка из стихотворения В.А. Жуковского «Сельское кладбище»). «А что? – подумал Митрофанов, увлеченный неожиданной идеей. – Нормальное место. Посижу спокойно, выпью, поем, а потом можно и в диспетчерскую – спать». Спать на рабочем месте в внерабочее время не возбранялось, пусть даже и не в совсем трезвом виде. Мало ли какие бывают у людей обстоятельства…»

Покойников Митрофанов не боялся. За тридцать с гаком лет жизни ни один покойник не сделал ему ничего плохого. Всякие там гадости, вредности и пакости делали Митрофанову только живые. Законная супруга, например.

Мужик подумал – мужик сделал. Митрофанов дошел до кладбища, благо идти было недалеко, и столкнулся с очередной проблемой – запертыми воротами. Но разве могут они остановить человека, у которого есть цель? Митрофанов пошел вдоль ограды, выбирая участок потемнее и поукромнее, чтобы форсирование преграды прошло незаметным. Вскоре место было найдено. Митрофанов убедился, что бутылка надежно лежит в глубоком кармане куртки, подпрыгнул, уцепился руками за верхнюю перекладину, подтянулся… И сорвался.

Провидение очень часто пытается отвести людей от беды, посылая им те или иные знаки, но люди, увы, не внемлют: продолжают делать то, что начали, и лишь потом, если, конечно, бывает у них такая возможность, думают: «Зря я так делал…»

Трижды срывался Митрофанов, заботясь не столько о том, чтобы не набить лишних шишек, столько о том, чтобы не разбить бутылку. На четвертый раз подтянуться все же удалось. «Старею, – с сожалением подумал Митрофанов, вспомнив о том, как в армии, бывало, подтягивался на спор по пятьдесят раз. – Эх, время, время…»

Оседлав ограду, Митрофанов самонадеянно решил, что дело сделано, спрыгнуть – это пара пустяков, и поспешил отметить свой успех глотком из бутылки. Торопливость и самонадеянность были немедленно наказаны: перекидывая через ограду правую ногу, Митрофанов на секунду утратил равновесие (попробуй посиди-ка на тонкой скользкой железке!) и, чтобы не свалиться, судорожно вцепился в ограду. Заодно и подстраховался от падения, насадив правое бедро на острие одного из вертикальных прутьев.

В первую секунду боли не было вообще, показалось, что кто-то схватил за ногу и держит. Потом пришла боль, но не очень сильная, терпимая. Митрофанов был пьян, алкоголь обладает довольно выраженным обезболивающим действием. Никакого сравнения с морфием, но тем не менее…

«… … … … …..!» – подумал Митрофанов и немедленно озвучил свою мысль.

Сакральное заклинание, пригодное в любой ситуации, помогло слегка облегчить душу, но сняться с крючка, точнее, с пики, помочь не могло.

Сосредоточившись, Митрофанов покрепче вцепился в ограду левой рукой, а дрожащей правой ощупал ногу. Дойдя до торчавшего из ноги штыря, он ужаснулся настолько, что утратил контроль над мочевым пузырем. Те, кто улыбнулся, читая эти строки, могут попытаться представить себя в подобном положении – нанизанным на кладбищенскую ограду в безлюдном месте холодной осенней ночью. Тут не только описаться со страху – и обкакаться впору.