За сумеречным порогом - Питер Джеймс

Кэт продолжала бороться с собственным желудком. У нее кружилась голова, она попыталась сконцентрироваться, собраться с мыслями. Что-то тут не так. Конечно, кто-то прибрал умершую женщину, смыл пятна крови, но дело не в этом.

Патологоанатом отложил диктофон, обошел тело, взял одной рукой нож, а другой – мозг, положил его в мраморное углубление за головой женщины и аккуратненько всадил в него нож, как повар, готовящий пищу.

Кровь бросилась Кэт в лицо. Пол закачался. Она схватилась за холодный твердый металл пустого стола и, чтобы не потерять равновесия, облокотилась на него. Не падай в обморок, не поддавайся тошноте. Не смей!

Ты не должна!

Запах разлагающейся плоти был невыносим. Кэт неотрывно смотрела на окоченевшее бледное тело и светлые пряди волос. Ей пришлось на мгновение отвернуться: патологоанатом рукой в перчатке что-то выдавливал из скользких внутренностей Салли Дональдсон. И тут Кэт поняла, в чем дело. Что было не так.

Пальцы мертвой женщины. Прошлой ночью ногти выглядели так, будто их обкусали до основания.

Но эти ногти были длинные, наманикюренные и покрытые светлым лаком.

Харви Суайр проснулся в своей спальне. Сквозь занавески пробивались солнечные лучи. Один луч упал на стеклянный сосуд с заспиртованной лягушкой, другой высветил угол стеклянного четырехугольника с абортированным зародышем. Постер Джанет Лей в «Психо» был почти неразличим в полумраке.

В комнате стоял спертый тяжелый запах, было дымно. Он двинул локтем, и пепельница упала на пол. Череп его будто сдавило обручем. Во рту был отвратительный привкус, и в комнате чувствовался слабый запах рвоты. В саду непрерывно щебетала какая-то птица.

Прошлой ночи не было.

Его пенис болел. Харви включил прикроватную лампу и приподнял покрывало. Пенис безвольно лежал на боку среди лобковых волос и выглядел несколько толще, чем обычно. Харви поднял его и отодвинул крайнюю плоть, на головке была сухая пленка, похожая на корочку.

Походный будильник показывал без двадцати пяти шесть. Харви выбрался из постели и наступил на ворох одежды, которую забыл убрать. У него было такое ощущение, будто мозги его разжидились и плещутся о череп.

Отталкиваясь от стен, которые, казалось, надвигаются на него, он неуверенно прошел через лестничную площадку в комнату родителей, подошел к окну и посмотрел вниз, на подъездную дорожку. Машина выглядела великолепно. Она не двигалась с места, на ней никуда не ездили. Харви с облегчением вздохнул. Дурное сновидение, только и всего, проклятая травка.

Как тяжело.

Дьявольское наваждение.

Пол закачался, и он сел на розовое покрывало низкой мягкой постели, повесив голову, упершись подбородком в грудь. Фотография матери лежала на полу под туалетным столиком, куда она упала вчера, стекло покрылось паутиной трещин, рядом валялась ее серебряная щетка для волос. Харви окутывали запахи духов матери, туалетной воды и талька, исходившие от постели, от бутылочек на туалетном столике. Сердце билось равномерными ударами: бум-бум-бум, словно боксерская перчатка, хлопающая по груше. Интересно, есть ли грязь на шинах «мини»? Грязь, которой вчера там не было? Он встал и снова посмотрел на машину. Глухой стук отворяемой калитки заставил его вздрогнуть – на подъездной дорожке появился почтальон.

Нет, прошлой ночью ничего не произошло.

Харви вернулся к себе, накинул халат и спустился в прихожую. На полу лежало несколько писем; не обращая на них внимания, он открыл дверь и направился к «мини».

Всего несколько шагов, и он увидел другой бок. Крыло смято и покорежено, краска осыпалась, обод фары и отражатель свисали из пустого гнезда, как выдавленный глаз.

Велосипед разносчика газет со звоном въехал на подъездную дорожку, но Харви едва заметил его. Парень запихнул газеты в почтовый ящик и снова закрутил педали, уезжая прочь. Харви внимательно изучал повреждения, прикидывая, может ли он устранить их своими руками, потом медленно пошел назад, подобрал пинту молока с порога и закрыл за собой парадную дверь. Газеты шлепнулись на паркетный пол прихожей. Он удивился, что отец на время отъезда не отменил присылку газет. Но с тех пор как умерла мама, он стал рассеянным и забывчивым.

Харви принес молоко в кухню и сел за покрытый огнеупорной пластмассой стол. Включился и монотонно загудел холодильник. Электронные часы на стене тихо жужжали. Полосатый кот Сайлас, толстый и старый, потерся головой о его голые ноги. Глядя на свое перекошенное отражение в блестящей хромированной поверхности тостера, Харви рассеянно погладил его по шее. Дрозд на лужайке долбил хлебную корку.

Прошлой ночью ничего не произошло.

Это был не он. Кто-то другой.

Обруч еще сильнее сдавил голову. Руки сжались в кулаки, так что костяшки пальцев побелели.

Появилась экономка отца, миссис Мэннингс. Завидев Харви, она сделала довольный вид, поинтересовалась, хорошо ли он провел каникулы, и настояла на том, чтобы приготовить ему завтрак – есть он вовсе не хотел. Она не заметила, что «мини» разбит.

В десять часов он позвонил Анджи. Ответила ее мать, как всегда тепло и по-дружески. Она сообщила, что Анджи еще спит.

Он отвез «мини» в мастерскую, которую, как он вспомнил, видел в Мертоне. Мастер сказал, что починка займет три дня и будет стоить сто сорок пять фунтов. Харви прикинул, что денег у него хватит – он сэкономит на почтовых расходах, – оставил автомобиль и поехал домой на автобусе.

Вернувшись после полудня, он объяснил миссис Мэннингс, что у «мини» потекло масло. Она пообещала приготовить ленч к часу – ветчину и вареный картофель. Харви поднялся наверх, закрыл за собой дверь родительской спальни и снова набрал номер Анджи. Трубку взяла приходящая домработница. Она сообщила, что все ушли. Куда? Она не знает. Харви запаниковал.

Может быть, в полицию?

Если она пошла в полицию, его надежды стать врачом развеются в прах.

Нет, она не пойдет в полицию. Прошлой ночью ничего не произошло.

Харви пошел в свою комнату и сел на стул перед небольшим письменным столом с микроскопом. В столе лежал набор химических реактивов, приборы и вырезки, которые он собирал годами.

Харви выдвинул нижний ящик справа и вытащил оттуда свою аккуратную подборку. Прежде всего он извлек цветную страницу из журнала «Пари матч» – развернутый под сумасшедшим углом «фольксваген» у границы пустыни. Автомобиль был изрешечен пулями, заднее стекло высажено выстрелом. Мертвые люди скрючились в машине. Еще один человек, казалось только что бежавший на камеру, на ходу был отброшен назад. Ноги его раскинуты в стороны, руки резко дернулись, как у марионетки, лицо искорежено криком боли. На рубашке коричневое пятно, как раз там, где должно находиться сердце, а материя вокруг висела неровными обрывками.

Камера, казалось, зафиксировала сам момент смерти. То мгновение, когда человек уже не жив, но еще и не мертв. Это был один из любимых снимков Харви. Именно в этот момент жизненные силы оставляют человека. Вот в чем суть. Сущность, сознание, душа.