Красное бикини и черные чулки - Елена Яковлева

— Мразь! — удовлетворенно сказала бывшая секретарша и оторвала дуло пистолета от пуза своего бывшего начальника. Видимо, для того, чтобы приладить его куда-нибудь повыше. Потому что теперь, когда ее бывший шеф весь обмяк и скукожился от панического страха, маленькой Козе пришлось даже слегка нагнуться, чтобы держать на прицеле его пуп.

Это был мой шанс. И очень даже не исключено, что последний. Поэтому я не мешкая впилась ногтями в хрупкое запястье Козы. Мне даже почудилось, что оно хрустнуло, но Коза только сдавленно охнула, а пушки не выпустила. Надо же какая упертая! Честное слово, при других обстоятельствах я непременно бы ее зауважала, а при нынешних все еще побаивалась. Впрочем, как утверждают некоторые, это практически одно и то же.

— Дай сюда! — Я навалилась на нее сзади и с силой дернула за пистолет.

— Ай-яй!.. — застонала Коза и рухнула на колени. В то же мгновение прямо над моим ухом что-то оглушительно громыхнуло…

Конечно, любой мало-мальски интеллигентный человек, особенно шапочно знакомый с законами драматургии, в этом месте усмехнется с видом знатока и крякнет презрительно: ну вот, так я и знал! Дескать, что и следовало доказать. И еще непременно припомнит знаменитое ружье, которое в первом акте преспокойно висело на стене в качестве детали интерьера, а в последнем взяло да и выпалило. Только при чем тут драматургия, если это самое ружье изобрели как раз для того, чтобы оно стреляло, а вовсе не для украшения быта?

А теперь вообразите такую безрадостную картину. Зареванный Вице, не шевелясь, валяется на полу, Коза — без кровинки в лице — сидит, прижавшись к стене, запрокинув голову и страдальчески закусив посиневшие губы, а из комнаты истерично голосит связанная мною Медуза горгона:

— Убили! Суки! Убили!

Уже вообразили? Ну тогда мне не понадобится растекаться мыслию по древу, чтобы описать то, что произошло со мной сразу после того, как я поняла, чем закончилась наша с Козой потасовка. Я с ужасом посмотрела на пистолет, который мне удалось отнять, на свою же беду, хватанула ртом воздуху и без чувств рухнула на неподвижное тело второго человека в городе. Кого из двоих я ненароком грохнула, пульсировало в моем меркнущем сознании, или… Или обоих сразу?

…Какое-то время мне было относительно комфортно, поскольку пребывание в обморочном состоянии пусть и кратковременно, но освобождает от душевных мук и угрызений совести, а потом стало как-то зябко и неуютно. Поежившись, я нехотя открыла глаза и увидела Козу с красным пластмассовым ведерком в руках, из которого она щедро, как рассаду, поливала меня водой.

— Ну слава богу, живая! — неожиданно радостно воскликнула она.

Я ничего не сказала, а подумала точно так же. Слава богу, Коза живая. По крайней мере одним трупом на моей совести меньше. А вот когда подо мной неуклюже закопошился Вице, я была уже на пути на седьмое небо.

— Господи, твоя воля! — воздела я руки к небу. Ну к потолку, какая разница. — И с этим все в порядке!

— А что этому придурку сделается? — сплюнула себе под ноги Коза и поставила ведро на пол.

— Черт, как я испугалась. — Я слезла с пребывающего в прострации Вице и поискала взглядом пистолет.

— Да вот он, — Коза наподдала пушку ногой, — не бойся, он мне больше не нужен. Теперь уже не нужен. Настроение пропало. Не трону я этих гаденышей, пусть живут.

— Очень разумное решение, — похвалила я ее, но пистолет все-таки подняла, осторожненько так, двумя пальчиками.

— Да уж, — криво усмехнулась Коза. — Тем более что таких не стрелять, а давить надо, как клопов. Особенно вот этого, — кивнула она на Вице, который все еще не мог поверить, что остался в живых, и тревожно ощупывал себя.

— Согласна, типчик премерзкий, — я выразила Козе солидарность, — тем неприятнее из-за такого в тюрьму садиться.

— Тюрьма, не тюрьма… — безразлично махнула рукой Коза. — Честно говоря, мне без разницы.

— Но почему? — Теперь, когда Коза уже не представляла собой непосредственной угрозы, она не вызывала у меня ничего, кроме сочувствия. — В чем, собственно, трагедия? В том, что он тебя с работы уволил? Подумаешь, несчастье! Да была бы шея, хомут найдется! А уж таких дерьмовых начальников, поверь мне на слово, как собак нерезаных, сама знаю одного такого, — намекнула я на Краснопольского и с научно-познавательным интересом поглазела на Вице. Как он отреагирует на мои оскорбительные выпады? А он никак не отреагировал, ибо по-прежнему был занят выяснением объема причиненного ему членовредительства. Причем совершенно умозрительного, если не принимать во внимание нарушенный стрессом кислотно-щелочной баланс.

Коза тоже повела себя не совсем адекватно. Долго хохотала, прижав к груди исцарапанную моими ногтями руку. Я уже забеспокоилась, не повредилась ли она умом, когда истеричный смех оборвался.

— Да плевать я хотела на эту работу! — заявила она. — И потом все было по-другому. Он уволил меня уже постфактум, уже после того, как мне все стало известно. Конечно, совершенно случайно…

Я поняла, что вот-вот узнаю самое главное, и вся обратилась в слух, но, как всегда, мне что-нибудь да помешает. Причем в самый ответственный момент. На этот раз это была возникшая за дверью Жанка, которая с места в карьер заверещала благим матом:

— Марина! Мариночка! Ты живая? Отзовись!

— Я — живая, — ответила я замогильным голосом. — И вообще, что за идиотские вопросы?

— А кто стрелял?

— Не знаю, не знаю я, кто стрелял, — зашипела я на нее, — и вообще, тебе где велено было сидеть? Вот иди туда и сиди.

— Но я же собственными ушами слышала выстрел, — закудахтала Жанка. — Тебя что, там в заложниках держат, да? Тогда скажи им, что ничего у них не получится, потому что я уже Кошмарову позвонила. Вот!

Ну, конечно, разве мы когда-нибудь обходились без Кошмарова?

А буквально в следующую минуту металлическая входная дверь загремела под сокрушительными ударами.

— Надо открыть, — нахмурилась Коза, — а то они стену снесут.

— Сначала расскажи про то, что было перед тем, как тебя уволили, — взмолилась я, как о величайшей милости.

— Что было? Да ничего особенного! — устало вздохнула Коза. — Просто они все меня поимели. Ты хотела знать, кто там, на фотографии, на коленях у этого засранца?

Я кивком головы подтвердила свое страстное желание, а из комнаты заорала Медуза горгона:

— Молчи, молчи, дура, тебе же хуже будет!

— А там — мой муж, — с ледяным спокойствием сказала Коза и отжала «собачку» дверного замка, предупредив на всякий случай: — Открываю, я уже открываю!

* * *

Сначала в квартиру влетели охранники Вице и первым делом бросились к любимому шефу. Проверять, все ли на месте, не отвалилось ли чего, не приведи господи. А уже за ними — какое-то невероятное количество камуфлированных товарищей во главе с небезызвестным следователем Кошмаровым. Жанка появилась самой последней, бочком протиснулась в прихожую, села рядом со мной на корточки и стала заботливо поправлять мою растрепавшуюся в пылу драки за пистолет прическу. Наверное, в другой раз я бы психанула, а тут даже бровью не повела, настолько меня потрясли последние слова Козы.