За его спиной - Мария Зайцева

только им, а я сидела на заднем сиденье, перевязанная лентами безопасности, словно колбаска веревочками, и пыталась унять нервную дрожь в пальцах.

Удивительно, что в таких условях умудрилась уснуть, да еще и так крепко, что не осознавала происходящее, не помнила, как остановились, как оказалась в этой комнате… На нерасправленной кровати, под пушистым пледом, одетая, но без обуви…

Меня кто-то сюда принес, очень надеюсь, что Бродяга, и оставил… Не стал будить…

Комната, в мягких, спокойных тонах всех оттенков серого, от темно-графитового до практически белого, холодного, выглядела неброско и роскошно. Невероятно дорого. И эта не показная, не нарочитая роскошь указывала на уровень хозяина. Серьезный уровень. Не гостиница же это? Вряд ли… Нет у нас в краях таких гостиниц, я не могла себе представить их… Хотя, путешественница из меня та еще, дальше родного города не выезжала. Но мозги-то на месте остались… Вроде…

Решив, что сидеть на полу глупо, я встала, чуть покачалась, когда голова закружилась, и пошла искать туалет. Почему-то мне показалось, что он здесь должен быть…

Неприметная дверь в санузел и в самом деле обнаружилась неподалеку, и я, глянув на сантехнику, лишний раз убедилась в своих догадках. Это дом богатого человека. Причем, не любящего кичиться своим богатством.

У папы была ( ох, Всевышний… была, да) страсть к показушничеству. Достаточно вспомнить, как на мои шестнадцать он снял лучший ресторан города, пригласил серьезных людей, и подарил мне при всех машину, перевязанную ленточкой… Очень пафосно получилось.

То ли папа подсмотрел это в каком-то популярном кино, то ли ему молодая жена, тогда только-только пришедшая в наш дом, подсказала. Аля любила все эти мтв-шные шоу…

Сморгнув опять с глаз влагу от непрошенного воспоминания об изломанном, истерзанном теле мачехи в сауне, я вздохнула.

Да… Папе бы не понравилась эта обстановка. Слишком просто для него…

Смешно, что после шикарного моего дня рождения мы потом год жили впроголодь, потому что , оказывается, папа взял кредит на празднование… И машину, мой подарок, тоже в кредит… Ее потом банк забрал, я даже права получить не успела…

Из зеркала на меня уставилось страшилище с припухшими губами на пол лица и глазами в красных прожилках… Волосы, и без того в последнее время не получавшие привычного им ухода, свалялись в паклю. Я же их даже не расчесывала, после того, как Бродяга меня… Ох…

Глянула на свое резко покрасневшее лицо… И да, опять запретила себе про это думать. Потом, все потом.

Умылась, попыталась пригладить колтун на голове. Выдохнула, глядя на себя в зеркало…

И, решительно нахмурив брови, вышла из ванной.

В конце концов, куда бы мы ни приехали, вряд ли тут опасно. Бродяга не оставил бы меня одну, если б были сомнения в том, что мне что-то угрожает.

Откуда взялась во мне эта чисто женская уверенность в мужчине, с которым меня хоть и связывало многое, но которого я, по сути, не знала совершенно, непонятно.

Но я решила довериться себе, вышла за порог комнаты и шагнула в коридор, полутемный, но в конце его едва заметно светился выход и слышались приглушенные голоса.

Туда-то я и направилась, пытаясь справиться с судорожно поджимающимися от волнения пальцами и стучащим, словно колокол в груди, сердцем.

— Слушай, Ар, я , конечно, все понимаю, девочка — конфетка, но ты реально перегнул…

Ленивый голос приятеля Бродяги, Каза, звучал отчетливо, и я застыла на пороге, тревожно вслушиваясь в разговор, не предназначенный для моих ушей…

Глава 29

— Аминов вообще непрост... — продолжал Каз, мирно дымя кальяном.

Где-то далеко, за пределами их маленького мира, загрохотал салют, принялись взрываться в небе яркие звезды, и Бродяга замер, смотря на них, как завороженный. Сколько лет он уже не видел салюта? Да хрен его знает...

Когда-то, в детстве, это было единственным развлечением... Бродяга вспоминал, как они с Казом после отбоя сбегали из детдома, специально, чтоб посмотреть на разноцветные огни в небе. Вспоминал, свои ощущения по этому поводу: сказка, полет и почему-то уверенность, что впереди много всего хорошего...

А сейчас мысли были только о том, что грохот может разбудить Лялю... Надо бы к ней все же... Посмотреть, как спит, а может, даже прилечь рядом, обнять... Ничего такого, просто ощутить её, маленькую, нежную, в своей власти, утвердиться в том, что она - его. Тупо, чисто на животном уровне пометить своим запахом...

Дикость, конечно...

Но и то, что он до этого с ней делал, тоже особо цивилизованным не назовёшь...

— Помнишь, как мы салют бегали смотреть? — неожиданно даже для себя самого спросил Бродяга.

Каз прищурился на взрывающиеся в небе цветы, кивнул, усмехаясь...

— Сволота ты все-таки, Ар… — вздохнул он, переключаясь с насущного на эмоции, — если б не баба твоя, так бы и не появился, да? Вообще на нас болт положил?

— Не положил... — Бродяга задумался, пытаясь подобрать правильные слова, такие, чтоб друг сразу все понял… Не нашёл их и, в итоге, рубанул, как есть. Как чувствовал, — я не мог, понимаешь? Не мог к вам! Там... Ты не был там, брат, ты не поймёшь... А вот Хазар...

— А Хазар все понял, ксати, — кивнул Каз, — потому и не лез.

— Вы знали, где я? — уточнил Бродяга, вообще не удивлённый услышанным. Чего-то подобного он и ждал, потому что не мог Хазар вот так, запросто отпустить, перестать искать. Сам бы Бродяга в такой же ситуации точно не перестал бы… Да они с Казом и были в такой же ситуации, когда вытаскивали Хазара из послезоновского загула. Могли бы плюнуть и оставить, тем более, что Хазар в то время вообще адекватностью не отличался. Злой, жесткий, как наждак, одержимый жаждой мести и яростью. Они с Казом пару раз под горячую руку его попадались, ох, и летали клочки по закоулочкам! Но что-то надо было делать, как-то тормозить бешеного зверя. Кроме них, некому было, все сразу прятались, когда черного от ярости Хазара видели… Да уж, веселое было время… Как только пережили… Но ничего, справились. И Хазар им потом, кстати, спасибо говорил, неоднократно.

И потому нет, не удивился Бродяга, что приятели были в курсе его местонахождения. Только уровень деликатности зашкаливал, несвойственный прямому, как молоток, Казу и неукротимому, как стихия, Хазару.