SPQR IV. Храм муз - Джон Мэддокс Робертс

– Да-да, несомненно. И что, он уже успел продемонстрировать свою власть и могущество с тех пор, как здесь очутился?

– Конечно! Он исцелил множество верующих от таких недугов, как глухота и паралич! Он заставляет статуи говорить, и они предрекают Египту блестящее будущее! Но жрец утверждает, что сам не обладает никаким могуществом, что он всего лишь посредник, проводник великой мощи Баала-Аримана.

Когда Береника говорила об Атаксе, ее глаза, как мне показалось, заволокло туманом, словно дочь Птолемея наблюдала что-то такое, что недоступно простым смертным… или вообще потеряла дар зрения.

– Ты сказала «блестящее будущее». А он дал какие-то пояснения насчет природы и сущности этого блестящего будущего?

– Нет, но я верю, что мы узнаем это из божественных речений, которые вскоре услышим из уст самого Баала-Аримана.

У меня было еще много вопросов, но в этот момент возле нас, задыхаясь от спешки, появился дворецкий. Еще один евнух.

– О, владычица и свет Египта, гиппопотам вылез из пруда и напал на критских танцовщиц!

– И они наверняка решили, что это опять явился Зевс в обличье гиппопотама, – встрял я. – И выискивает новую смертную женщину, чтобы ее похитить. Если он найдет среди них добровольцев, на это стоит посмотреть.

– Ой, я непременно должна там быть и все увидеть! – воскликнула Береника. – Сети, позови стражу. Скажи им, чтоб захватили длинные копья. Им, наверное, удастся загнать это животное обратно в пруд. Но ему нельзя причинять вреда! Он посвящен богу Таверету!

– Вот вам и причина, по которой боги с неодобрением смотрят на инцест! – заметил я, когда дочь Птолемея поспешно ушла.

– В Риме тоже полным-полно всяких эксцентричных особ, – оборвала мои рассуждения Фауста. – Хотя в Египте это кажется глупым и смешным.

– Да, наверное. Но если уж Гору вздумалось объявить о пришествии нового бога, то почему он не поведал об этом Птолемею? Почему он избрал для этого его полоумную дочь?

– Как я понимаю, ты считаешь ее рассказ вымыслом, в который нельзя верить?

– Именно так, и никак иначе. Явления богов – обычный сюжет для мифов, но все это по большей части принадлежит давним векам, эпохам богов и героев. Там подобные вещи вполне уместны, даже выглядят правдоподобно. Заметь, моего собственного деда однажды посетили Диоскуры, но это было во сне, к тому же он перед этим здорово выпил.

– Деций, откуда у тебя взялся этот странный и внезапный интерес к религии? Ни за что не поверю, что пребывание в Египте заразило тебя их древними верованиями.

Вот вам истинная дочь Суллы! Фауста не верит ни во что, за исключением, разве что, жадности и жажды власти.

– Религия – мощная и опасная вещь, Фауста. Именно поэтому мы, римляне, еще столетия назад обуздали ее и поставили на службу государству. И именно поэтому сделали жречество частью государственного аппарата. Именно поэтому у нас запрещено пользоваться пророчествами из книг Сивиллы, разве что в самых крайних случаях, да и то только с разрешения Сената.

– И что это должно означать?

– Самый опасный вид религии – это тот, что обычно проповедуют харизматические личности вроде этого Атакса. Эти так называемые пророки слишком эмоциональны и переменчивы в своих видениях. Они как-то умеют делать так, чтобы их краткосрочные предсказания сбывались, заставляя своих фанатичных последователей собственноручно воплощать их в жизнь. Люди в массе своей необычайно доверчивы, их нетрудно убедить. Обрати внимание, Атакс исцеляет глухоту и паралич, а эти недуги нетрудно симулировать. Могу спорить, ему никогда не удавалось восстановить отрубленную руку или ногу.

– Я думаю, ты ни за что не заинтересовался бы этим, если бы не считал, что тут замешано мошенничество, в результате которого Атакс обогащается за счет своих болванов-последователей, – заметила Фауста. – Неужели ты действительно усмотрел в этом некую политическую подоплеку? Очередная игра власть держащих?

– Я просто уверен в этом, хотя пока не понимаю ее истинной природы.

– А почему тебя вообще беспокоят египетские дела? – спросила она.

– А потому что практически все, что здесь происходит, напрямую касается интересов Рима. И что бы ни замышлял этот Атакс, это не принесет нам ничего хорошего. Было бы просто глупо посылать сюда наши легионы, чтобы навести тут порядок, тогда как простое разоблачение, раскрытие заговора может разом решить эту проблему.

Фауста улыбнулась.

– Юлия говорит, что ты хотя и сумасшедший, но очень интересный тип. Кажется, я начинаю понимать, что она хотела этим сказать.

Не успела она закончить эту загадочную фразу, как перед нами возникла та самая упомянутая юная дама.

– Эта толпа, кажется, совсем пошла вразнос, – заявила Юлия. – Деций, я думаю, нам надо возвращаться в посольство.

– Ты так говоришь, как будто вы уже женаты, – заметила Фауста.

– А ты поедешь с нами? – спросила у нее Юлия, даже не удосужившись выяснить, хочу ли я последовать за ней.

– Думаю, мне лучше остаться, – ответила Фауста. – Я много слышала о распутстве и пьянстве при египетском дворе, и вот теперь выпала возможность увидеть все это своими глазами. Езжайте без меня. Здесь достаточно людей из штата римского посольства, чтобы соблюсти должный декорум.

Вообще-то, большинство римлян уже перепились и отключились или были близки к этому. Но я никогда не сомневался в способности Фаусты обеспечить себе полную безопасность.

Мы погрузились обратно на барку и поплыли к дворцу Птолемея.

– Я только что имела интересную беседу с подругой и наложницей парфянского посла, – объявила Юлия.

– Как я понимаю, он явился на прием без жены? – спросил я.

– Да. Жены и дети должны оставаться дома, в Парфии. Вроде как заложниками. Этим обеспечивается должное поведение посла.

– Бедняга. И что же эта утешительница одиноких послов тебе сообщила?

– По счастью, это высокообразованная греческая гетера*. Посол плохо владеет греческим, и она помогает ему читать документы. По большей части это скучные посольские дела, но вот недавно ей достались некие бумаги с чертежами, которые он не только перевел на парфянский язык, но и послал оригиналы царю Фраату в запертом сундучке и под сильной охраной.

Тут я почувствовал знакомый зуд, возникающий у меня всегда, когда удавалось вставить на место важную часть очередной головоломки.

– И что это были за документы?

– Это были чертежи каких-то боевых машин. Моя новая знакомая в этих бумагах почти ничего не поняла, а текст по большей части представлял лишь технические описания, причем таким языком, о котором она не имеет понятия, но это было какое-то устройство, чтобы поджигать корабли, машины, предназначенные для пробивания стен, а также для метания снарядов. Кроме того, там была расписка в получении крупной суммы денег в качестве платы за эти чертежи. Эти деньги были выплачены Ификрату Хиосскому. А еще она добавила, что после этого ученого сразу же убили, и это, как ей кажется, не было простым совпадением.