Атомный спецназ - Анатолий Гончар

— Надо вытащить кляп, — прошипел подкравшийся сзади подполковник, и Дмитрий непроизвольно крутанул пальцем у виска.

— А как он заорет?!

— Я ему заору! — подполковник красноречиво провел рукой по горлу, но, приблизив лицо к пленному, на всякий случай уточнил: — Не заорешь?

Тот отрицательно замотал головой.

— Вот и хорошо! — удовлетворенно пробормотал Олег Степанович и уже потянулся рукой к кляпу, когда микрофоны в ушах Дмитрия и подполковника вздрогнули голосом командира группы:

— Агент прибыл!

Рука Олега Степановича замерла на полпути. Он вздохнул, как бы даже соболезнующим взглядом окинул собеседника, и никто не успел даже моргнуть глазом, как появившийся в руке подполковника узкий нож, даже скорее стилет, стремительно вошел пленнику в левое подреберье. Тот дернулся, вытаращенные от боли, страха и непонимания глаза на миг уставились в лицо убивавшего и погасли. Загар на лице бородатого побледнел, пошел пятнами, будто осыпающаяся штукатурка. Но, впрочем, если посмотреть издалека, складывалось впечатление, что человек спит, лишь искривившиеся в муке губы слегка портили идеалистическую картинку.

— Вот и нормально! — прошептал Олег Степанович, вытащив нож и как ни в чем не бывало вытирая его об одежду убитого.

— В кусты! — Дмитрий кивнул бойцам на труп и невольно поморщился. Он сам убивал не раз и в другой ситуации сделал бы то же самое, не задумываясь. Но в действиях сидевшего рядом с ним подполковника было что-то неуловимо неправильное. И не потому, что убить человека тому было как выпить стакан воды, а в чем-то другом…

Из раздумий Маркитанова вывел все тот же командирский голос.

— Вениаминыч, объект в схроне под сосной.

Дмитрий вытаращился в сторону базы. Где там могла находиться сосна и, главное, откуда она там могла взяться? Тем не менее ответил:

— Понял. Наблюдаю. — В полуметре от глаз Маркитанова пробежала, блестя маленькими глазками, серая лесная мышка.

— Охранение убираем в четыре часа, — сообщил свое решение Синицын, и Дмитрий мысленно согласился. Работать под утро всегда лучше. Часовые частенько теряют бдительность. — В четыре ноль-ноль, не раньше, понял меня? Прием.

— Понял, — снова едва слышно отозвался прапорщик и, поспешно вернувшись на свою наблюдательную позицию, принялся рассматривать «чеховскую» базу. Сосны на ней, естественно, не оказалось, но нечто хвойное, какое-то растение с иголками определенно росло, и как раз над тем схроном, откуда вылез так удачно побродивший по базе «чех».

«С местом ночного захвата определились. Теперь пора заняться охранением», — подумал Дмитрий и, повернувшись лицом к бойцам группы, ткнул пальцем. «Ты, ты и ты — за мной!» — после чего двинулся в направлении кустарника, отделявшего их до поры до времени от вражеского охранения.

Враги сидели совсем близко. При желании в них легко можно было добросить камнем, а шлепнуть из АПС вообще легче легкого. Вот только стоял день, и до четырех часов ночи оставалось еще десять часов времени. А до того пройдет еще много смен. Можно, конечно, шлепнуть этих, убрать следующих, но когда очередные ушедшие не вернутся — их точно спохватятся. Так что ничего другого не оставалось, как замереть и ждать. Ждать и еще надеяться, что никто из моджахедов не спохватится ушедшего бородача. «Хорошо бы он направлялся с поручением в село или куда еще», — с надеждой рассуждал Дмитрий. И по мере того как шло время, его надежда крепла.

Ночь, как назло, приходила медленно. Вначале серость туманного дня начала сгущаться, затем налилась сизой краской сумрака и только затем подернулась черным наплывом ночи. Удлинившиеся до бесконечности тени померкли и на время исчезли под полотном тьмы. Дмитрий медленными движениями надел очки ночного видения и повернул винт включения. Забрезжило, зазеленело. Дмитрий едва не матюгнулся. Он ожидал всего, но такого — в зеленом свете были видны деревья, ветви, свисающие на них листья, паук, бегущий вниз по невидимой паутине. Прижавшиеся к стволам деревьев боевики — один, второй и третий, притаившийся на земле, — виделись как на ладони. Прапорщик мысленно чертыхнулся — весь день в охранении находилось двое, и вот в ночи бандиты усилили пост третьим. Невольно подумалось: не будь на голове столь чу́дного, сотворенного американцами прибора, смог бы он во тьме определить наличие третьего боевика, прилегшего за одиноким камнем?

«Но почему, почему, — от внезапно нахлынувшей злости ладони прапорщика сжались в тесные кулаки, — мы не можем сделать нечто подобное? Наши БН-третьи — такая хрень! Что в него увидишь в безлунную ночь в лесу? Фигуру на расстоянии трех метров? Почему у нас нет того, что есть у америкосов? Если не в состоянии придумать сами, могли бы хотя бы скопировать, как китайцы… А, все равно… Суки…» — в душе Маркитанова появилась горькая обида, как у ребенка, которому показали красивую обертку, но так и не дали лизнуть саму сладость. Время тикало, бойцы под покровом ночи выдвигались на позиции. Он много раз отрабатывал со своими ребятами снятие часовых. Все было заранее определено, распределено, много раз отрепетировано. Теперь следовало не оплошать. Занавес поднят. Премьера. Повтора и новых репетиций не будет. И доброго зрителя в девятом ряду тоже не будет, стоит только сделать что-то не так — и все пойдет насмарку. Дмитрий медленно поднес к лицу циферблат часов. Без пяти четыре — пора. Он легонько толкнул Капустина, лежавшего слева, тот в свою очередь коснулся локтем Калинина, а тот Агеева. Дмитрий опустил предохранитель и поднял оружие. Прицелился, выждал тридцать секунд, давая другим сделать то же самое, нажал на спусковой крючок. Хлопнуло, выстрел показался излишне шумным.

«Надо бы с пээсэса», — мысль пронеслась и пропала. Рядом зашлепало, Дмитрий нажал спусковой крючок еще раз, перевел ствол на лежавшего на земле и замер в напряжении. Со стороны вражеского охранения доносился невнятный шум, сдавленные всхлипывания, перемежаемые судорожным биением агонизирующих тел.

Не раздумывая, Дмитрий вскочил на ноги, не обращая внимания на треск веток под ногами, преодолел расстояние до вражеской позиции и три раза подряд выстрелил. Звуки страданий стихли.

— Двигаем! — указывая рукой вниз, шепнул Маркитанов поднявшимся к нему остальным бойцам подгруппы.

— Я первый! — предупредил подполковник, и прапорщик не стал ему перечить. Первый так первый. А почему бы нет?

На территорию базы разведчики вошли без малейшего шума. Еще бы — предоставленные группе очки позволяли видеть и обходить малейшие препятствия.

«Тихо, стоять, лечь», — скомандовал подполковник, заметив бродящую по территории базы фигуру часового. «Давай вперед, по-тихому», — красноречивый жест ладонью по горлу — «убрать».

«Понял, — прапорщик поднял руку, поманил находившегося за спиной Калинина. — За мной!»

Бредущий по базе часовой двигался непонятными рывками.

«Спит или обкурен?» — гадал Маркитанов, глядя на его шатающуюся походку и медленно продвигаясь ему навстречу. Когда до боевика оставалось не более десяти метров, поднял ствол родного ПСС, прицелился. Рядом, подстраховывая, напрягся с поднятым АПСБ Калинин. Расстояние сокращалось. Восемь шагов, семь, шесть, пять. Прапорщик дважды подряд сжал указательный палец. Дважды плюхнуло. Схватив пулю в солнечное сплетение и горло, боевик завалился вперед, пытаясь вдохнуть остановившийся в легких воздух. Прапорщик, понимая, что это вовсе не обязательно, выстрелил еще раз — в голову. Боевик вытянул ноги и затих. Оттащив его за ближайший куст, разведчики вернулись к дожидающейся их основной части подгруппы.