Удача - Борис Седов

Машинка оказалась скромной, но очень резвой.

Осторожно выкатившись по колдобинам на Бухарестскую, я утопил железку в пол, и «Нексия» рванула вперед не хуже какого-нибудь американского «Корвета». Меня вдавило в спинку сиденья, и стрелка спидометра сразу же показала сотню.

Одобрительно кивнув, я скинул газ и спокойно поехал в центр.

Новая жизнь…

Я чувствовал себя человеком-невидимкой.

Никто не мог узнать меня с моим новым лицом, и я с удовольствием представлял себе, как спокойно захожу куда угодно, и никто меня не узнает, никто не шепчет соседу – Знахарь пришел, никто не хватается за пистолет и никто не говорит – будем брать живым.

Я мог заявиться в любое место, где собирается братва, и никто меня бы не узнал.

Можно было, например, посетить ресторан «На нарах».

В последний раз я был в этом шалмане для избранных в качестве распорядителя на поминках Стилета, который, падла, на самом деле и не собирался умирать.

Можно было спокойно гулять на глазах у эфэсбэшников и не опасаться того, что они меня опознают и повяжут.

Можно было…

Да много чего можно было.

А пока мне нужно было снять номер в какой-нибудь приличной гостинице, помыться, переодеться и просто отдохнуть.

Рассуждая таким нехитрым образом, я доехал до площади Восстания и повернул налево, на Невский. Впереди, в мутном мареве, виднелась Адмиралтейская игла, и я вспомнил, как много лет назад гулял по Невскому с молоденькими красивыми девушками. Сам я в то время тоже был молоденьким. Насчет красоты – не знаю, но юным и непорочным я точно был, хотя теперь и сам с трудом верил в это.

Я недолго думал о том, какую гостиницу выбрать.

Больше всего меня привлекала «Прибалтийская», и чтобы окна были на запад, на залив. Вот туда-то я сейчас и направлялся.

Переехав через Дворцовый мост, я принял вправо и оказался на Стрелке Васильевского острова. Над Ростральными колоннами болтался небольшой дирижабль, под которым реяло полотнище с надписью «Мы веселимся или как?».

Я ничего не понял и проехал мимо, соображая, что бы это могло значить.

Веселятся они, блин…

В стране черт знает что делается, а они – веселятся. Наверно, если бы они знали, что дон Хуан Гарсиа готовится осчастливить Россию кокаиновым снегопадом, они веселились бы еще больше.

Промчавшись по набережной Макарова, я повернул на Малый и, увидев впереди несколько зеленых светофоров, поддал газу. Пролетев без остановки до Восемнадцатой линии, я сбавил скорость, и тут из-за стоявшего у поребрика «Уазика» выскочил мент.

В одной руке он держал радар, в другой – полосатую палку, которой указал сначала на меня, потом повелительным жестом на свободное место рядом с «Уазиком».

Чертыхнувшись, я нажал на тормоз и, резко вильнув, остановился в десятке метров от мента. Он закинул радар в «Уазик» и неторопливо направился ко мне. Я никогда не видел, чтобы люди ходили так неторопливо и лениво, как этот сытый подонок. Даже на похоронах убитые горем родственники переставляют ласты быстрее.

Из машины я, естественно, выходить не стал, а просто открыл до отказа окно и приготовил документы. Подойдя к окну, гаишник сделал ленивое движение правой рукой, приподняв ее сантиметров на двадцать и снова безвольно уронив. Это, по всей видимости, заменяло отдание чести.

– Сержант Брдргрищенко. Документики… – сказал мент.

Я протянул ему документы, и он начал изучать их.

Прошла целая минута, которую он отпустил мне на то, чтобы я сам начал разговор, но я молчал, и, не дождавшись заветного предложения разобраться на месте, он тяжело вздохнул и сказал:

– Нарушаем… Вы знаете, с какой скоростью ехали?

– Конечно, знаю, – бодро ответил я, – примерно сто тридцать.

– Вот видите, – горестно отозвался мент. – Значит – нарушаем сознательно. И что будем делать?

– Я не знаю, что вы собираетесь делать, – равнодушно сказал я. – Мое дело – нарушать, а уж вы сами решайте, что дальше.

Мент крякнул и вдруг шумно потянул носом.

Видимо, из салона понесло пивом, которого я, катаясь по Городу с Петровичем, выпил ровно шесть бутылочек.

– Сколько сегодня выпили? – спросил мент уже другим, строгим голосом.

Видимо, почувствовал, что добыча может быть более крупной, чем при превышении скорости.

– Шесть бутылок пива, – спокойно ответил я, – и еще выпью.

– Не знаю, не знаю…, – с сомнением сказал мент. – Сейчас машинку на штрафплощадочку, а потом будем разбираться. Выйдите из машины.

Петрович, катая меня по Городу, между делом рассказал мне о том, что происходит на фронте штрафов, взяток и вообще отношений с гаишниками, и теперь я точно знал, как себя вести. Я, конечно, и раньше знал, как разговаривать с жадными разжиревшими свиньями в форме сотрудников ГИБДД, но свежая информация не помешала, и я старательно намотал ее на ус.

Заглушив двигатель, я вышел из машины и встал напротив мента.

Ростом он был примерно с меня, но весил килограммов сто тридцать, и этот вес приходился вовсе не на могучие мышцы, а на тугое сало и дикое мясо. На его багровом затылке я насчитал четыре складки, подбородков было всего лишь два, зато второй весил килограмма три, а нос был защемлен между весьма выдающимися и выпуклыми щеками. Брюхо у него, естественно, тоже имелось, а под носом росли густые черные усы.

– Значит, машинку сейчас на штрафплощадочку, – повторил мент, – но сначала оформим протокольчик.

– Машинка, штрафплощадочка, протокольчик… – усмехнулся я. – Ты что, в песочнице сидишь, что ли?

Мент удивленно посмотрел на меня и сказал:

– А вы не наглейте.

– Я наглею? – удивился я. – Ладно, не будем об этом. Ты лучше послушай, что я тебе скажу.

– Ну и что вы мне скажете? – хмыкнул мент.

Я достал из кармана пачку баксов и повертел ею перед его носом.

– Видишь? Это доллары. Сейчас я дам тебе сотню и поеду дальше. А если ты упрешься, то я дам твоему начальнику пять. И все равно поеду дальше, но тогда ты останешься ни с чем и даже больше чем ни с чем. Я долго не был в России, и в первый же день видеть твою поганую морду – слишком большое огорчение. Поэтому, если ты упрешься, как баран, я дам другим людям тысячу, и тебя на следующий же день повяжут на взятке. Ты ведь не можешь не брать взятки – тебе нужно приносить деньги начальнику. Верно? Верно. Поэтому держи сотню и будь здоров.

Я протянул ему купюру, но он стоял и молчал, не зная, как отреагировать на такую наглую, но в то же время совершенно справедливую декларацию. Тогда я сунул деньги ему в нагрудный карман рубашки, забрал из его неподвижной руки документы и открыл дверь «Нексии». Уже сев за руль, я высунулся в окно и добавил: