Генерал В. А. Сухомлинов. Воспоминания - Владимир Сухомлинов

Я посетил один очень оригинальный хутор, принадлежавший двум братьям, решившим не обзаводиться семьей. Необыкновенная чистота и уютная обстановка не могли не броситься в глаза. На столе была хорошая лампа с зеленым абажуром, на белой полке стояли хорошие книги, а в шкафу за стеклом – прекрасная посуда. Все как полагается у маленького буржуа, даже венская мебель украшала этот дом. Оказалось, что они уже два года хозяйничают и на своем поле выращивают только свеклу.

В предыдущем году они так хорошо заработали, что выплатили полностью за свой отруб и, сверх того, триста рублей внесли в сберегательную кассу. Вблизи находящийся сахарный завод заключил с этими братьями благоприятный для них контракт и на будущий год.

Существенный недостаток системы хуторного хозяйства заключался в том, что хутора, удаленные от крупных поселков, были лишены не только некоторых удобств, но должны были отказаться от удовлетворения повседневных потребностей жизни.

Чтобы помочь этому обстоятельству, я предполагал в своем округе располагать хуторные постройки так, чтобы они более или менее группировались, тогда появилась бы возможность образовать центральные пункты, в которых находились бы церкви, школы, больницы, общественные управления, полиция, почта – и все это, по возможности, на одинаковом расстоянии от всех хуторов.

Крестьяне, с которыми я по этому поводу говорил, находили даже возможным найти средства, чтобы на зиму вблизи школы помещать детей под наблюдением воспитателя.

Среди участников упомянутого уже мною съезда сведущих людей находились многие горячие сторонники этого благотворного дела, работавшие и на литературной почве в его пользу. Вообще я особенно обязан этому собранию потому, что при недостатке личного опыта в новом для меня деле не только были выяснены определенные вопросы, но я знал затем, к кому мне непосредственно обратиться за советом по известным специальностям на случай необходимости.

Столыпин скончался. Проведение в жизнь его реформ, способствовавших мирной внутренней политике, прекратилось.

В стране началось брожение. Многие помещики покинули свои земельные угодья и перекочевали в города. Что касается моего округа, то, чтобы удержать это бегство, в течение круглого года войска производили занятия на местности и упражнялись в полевой службе. Учебные команды кавалерийских полков появлялись всюду и встречали радушный прием со стороны помещиков и в усадьбах вообще. Постоянная близость войск почти совершенно устранила волнения.

Осень принесла большое, тяжелое испытание для моей политики: в Петербурге решено было ввести в девяти губерниях Западного края земскую организацию, установленную во внутренних губерниях России.

В январе 1907 года должны были состояться для этого выборы. Результатом решения послужило чрезвычайное оживление махинаций политических партий со всеми проистекающими последствиями. Предстояли новые выборы в Государственную думу. При таких условиях крупной ошибкой было в Петербурге постановление о назначении киевским губернатором генерала Веретенникова.

Он чувствовал себя на этом посту не как крупный политический чин губернии, а как влиятельный член партии «Союз русского народа». Он не только носил нагрудный знак союза, но поддерживал его в финансовом отношении и морально.

Личное мое недовольство новый губернатор вызвал в первый же день нашего знакомства: генерал действительной службы, он попросту, в сюртуке, без оружия, но в сопровождении пса явился к своему начальству!

Веретенников полностью погряз в партийных делах, держа совершенно ненужные речи. Его положение в обществе казалось влиятельнее моего вследствие того, что с 1904 года я был вдов, а супруга Веретенникова не была свободна от честолюбия.

Началась опасная травля, не только не способствовавшая сплоченности сторонников правительства на почве их хозяйственных интересов, но и вносившая раскол в этот элемент, так как господа «черносотенцы» объявляли войну принципиально всем и каждому, кто, по их мнению, был не русским: они поэтому отталкивали не только лояльных евреев, поляков и немцев, но даже русских! С такими господами мне нелегко было бороться. Из среды этих кругов распространялись некоторые злые, клеветнические сплетни в мой адрес.

* * *

Под начальством Веретенникова полиция быстро распалась. Вообще осень принесла мне и киевлянам сюрприз – новое явление уличной жизни города: разнузданную молодежь в установленной гимназической форме одежды. После продолжительных летних каникул, в течение которых молодежь целыми месяцами находилась вне дисциплины, она вернулась в город в виде какой-то дикой орды. Они не только дрались между собой на улицах и площадях, но задевали взрослых, беспокоили самыми невероятными выходками городскую полицию, которая с этим новым явлением не знала, как быть, тем более что от своего начальства она не получала никаких инструкций и никакой поддержки. Я много ходил пешком по улицам города без всяких охранников, часто сидел у громадного окна кондитерской Семадени на Крещатике, наблюдал многое из уличной жизни и узнавал, что происходило.

* * *

В октябре прибыли ко мне из Петербурга начальник штаба армии генерал Палицын и начальник штаба Одесского военного округа Безрадецкий и пробыли несколько дней. Мы совместно обсудили военные вопросы всего юго-западного фронта, сопоставили все недостатки, проистекающие из одобрения великокняжеской программы, а также ездили верхом с офицерами, ходили на охоту. В Киеве можно было, если бы не политика, жить чудесно.

В декабре нас посетила королева эллинов, следовавшая из Петербурга, через Одессу и Константинополь, обратно в Грецию. Я сопровождал высокую гостью во Владимирский собор, где Веретенников взял на себя роль сведущего чичероне.

Затем в зимний сезон открылись театры, концерты, художественные и другие выставки, которые я по мере возможности посещал.

Лично мне это давало известный отдых, которого я в своих пустых четырех стенах не находил; вместе с тем это позволяло мне заглянуть в течение общественной жизни и свидетельствовало наглядно, что спокойная жизнь в Киеве обеспечена настолько, насколько только этого можно было желать.

Тайная полиция, которая чувствует всюду опасность, где таковой нет, но не видит ее там, где беда собирается, была вне себя… Большим политическим и общественным событием был отъезд Веретенникова и прибытие Курлова на должность временного губернатора в конце 1906 года. Все, что входило в ряды моей оппозиции из среды духовенства, чиновного мира и общества вообще, наполнило квартиру уволенного губернатора цветами, образами, адресами и речами.

Конечно, не было недостатка в водке и закуске! Самый отъезд, сопровождаемый разного рода депутациями от национальных союзов, являлся демонстрацией против правительственной политики и доказывал полнейшее отсутствие сознания ответственности в этих кругах. Если бы в последние минуты Курлов не взялся за дело, могло бы дойти до уличных демонстраций.

Таково было то наследство, которое осталось после Веретенникова. Первый приказ по полиции нового начальника свидетельствует об этом.