Глубокая разведка - Владимир Добряков

— Но у вас же там и мужчины живут. Неужели никто не вышел вам помочь? В конце концов, и милицию можно было вызвать.

— Андрей, что ты говоришь? Не все же такие крутые, как вы. А с Лехой и его компанией даже милиция предпочитает не связываться.

Пока она все это объясняет, я постепенно прихожу в себя от ее неожиданного предложения и успокаиваю разыгравшееся воображение. Я и сам хотел залучить Веру как-нибудь к себе. Но планировал сделать это через пару недель, когда у Виктора будет день рождения. А тут она сама вдруг предлагает. Ну, что ж, раз наши желания совпадают, нечего изображать из себя святошу. Тем более чего хочет женщина, того хочет бог!

— Хорошо, — говорю я, — только давай пропустим еще один автобус и уедем на предпоследнем. Пусть все улягутся.

— А Леха сказал бы: «Моя тачка, Верунчик, к твоим услугам! Скажи — куда, мигом домчу!» — смеется Вера.

— Вот стану комэском, и скажу тебе то же самое.

Мы приезжаем в военный городок, когда он уже почти спит. Горят только редкие окна. Служба у летчиков и инженерно-технического состава начинается рано, поэтому и городок авиаторов успокаивается раньше, чем простых смертных. Пока мы идем по бульвару к моему корпусу, нам навстречу попадается только патруль. Мы отдаем друг другу честь и расходимся, тут же забыв о случайной встрече. Меня начальник патруля не знает. В его черных петлицах — артиллерийские эмблемы.

Вот и корпус, в котором я живу. Трехэтажное здание из силикатного кирпича, отделанное мозаичной кладкой розового цвета. Чтобы не «засвечивать» Веру, я оставляю ее за порогом и прохожу к вахтеру один. Дежурный сержант срочной службы читает книгу. При моем появлении он встает и отдает честь:

— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант!

— Добрый вечер, Костин! — отвечаю я на приветствие. — Слушай, будь другом, сгоняй за сигаретами, — я протягиваю ему деньги.

— Вам, как всегда, «Родопи»?

Я киваю, и Костин убегает в соседний корпус, где работает ночной киоск. Парень сам мечтает стать летчиком, но не прошел комиссию из-за какого-то незначительного дефекта со зрением. Летчиков он просто боготворит и никогда не отказывается оказать им услугу, даже в нарушение своих обязанностей.

Пока он бегает, провожу Веру на второй этаж в свою комнату. Это обычная комната, какими бывают одноместные номера в гостиницах средней руки. Обстановка почти спартанская. В прихожей — санузел с душем. В комнате — кровать, письменный стол, два стула, кресло, тумбочка с телевизором, встроенный шкаф, полка с книгами и небольшой холодильник. На стене у дверей — селектор громкой связи.

Зайдя в комнату, я первым делом нажимаю на селекторе клавишу. На панели загорается зеленый огонек. И только после этого я включаю ночник.

— Что это? — спрашивает Вера.

— Селектор. Я включил его, теперь у дежурного горит сигнал, что я дома. В случае тревоги он может меня вызвать. Что будем пить: чай или кофе? У меня и то и другое лучших сортов.

— Кофе, — немного подумав, отвечает Вера. — Мы ведь спать не собираемся.

Достаю из тумбочки кофеварку, наполняю ее водой, засыпаю кофе и включаю в сеть. На стол выставляю сахар и пачку печенья.

— Извини, больше угощать нечем.

— Этого вполне достаточно, — успокаивает меня Вера.

Она уже устроилась в кресле и сняла свою жилетку. В розоватом свете ночника ее груди весьма соблазнительно просвечивают сквозь тонкую ткань блузки. Как в дискотеке, когда она расстегнула жилетку. Тогда в мерцающих огнях цветомузыки ее блузка время от времени как бы исчезала, и мне отчетливо были видны заостренные груди, вздрагивающие в такт движениям.

Стук в дверь. Это Костин принес сигареты. Благодарю его и запираюсь на ключ. Снимаю китель и галстук и начинаю колдовать с кофеваркой. Через пару минут ароматный напиток готов. Наливаю две чашки. Одну подаю Вере, а с другой присаживаюсь на подлокотник кресла. Вера обнимает меня левой рукой. Мы пьем кофе и болтаем о всяких мелких пустяках.

Допив чашку, Вера ставит ее на стол и тихо просит меня:

— Помоги туфли снять.

Я опускаюсь на колени, расстегиваю пряжки широких ремешков и снимаю туфельки, задерживая в руках маленькие теплые лапки, обтянутые бархатистыми на ощупь колготками. Пока я занимаюсь этими манипуляциями, Вера расстегивает поясок юбочки, и, когда она встает из кресла, юбочка падает к ее ногам. Теперь в кресле устраиваюсь я, а Вера присаживается ко мне на колени. В мягком розовом свете ночника черноволосая девушка в черной блузке и черных колготках выглядит каким-то сказочным существом.

Мы долго целуемся и ласкаем друг друга. При этом я освобождаю Веру от блузки, а она меня — от рубашки. Почувствовав близость высшей точки, я поднимаю Веру на руки и отношу в постель. Она кладет свои ладони поверх моих, и мы с ней вместе медленно-медленно снимаем с нее колготки. Первые секунды близости Вера держится несколько скованно. Но внезапно она как бы просыпается, раскрепощается и целиком погружается в стихию взаимной страсти.

Через полчаса мы лежим обнявшись, и тихо и нежно ласкаемся. Нам обоим явно мало одного раза, и мы постепенно разогреваем друг друга на следующий заход. Вдруг Вера приподнимается и спрашивает:

— А кофе остался еще?

— Да. Разогреть?

— Я сама.

Она спускает ноги с постели и тут же поджимает их.

— Ой! Какой пол холодный! — Она начинает обуваться и ворчит: — Сразу видно, что здесь холостяк живет. Коврик черт знает где, тапочек нет…

— Вот теперь ты и исправишь все недостатки. Наведешь здесь семейный уют.

— А разве здесь разрешают жить семейным? — спрашивает Вера, включая кофеварку.

— Здесь много молодых пар живет.

— А у вас здесь хорошо, — говорит Вера, подойдя к окну. — Чисто, много зелени и, главное, тихо.

— Подожди до утра. Услышишь, как здесь тихо бывает. Аэродром всего в двух километрах. Скажи еще спасибо, что сейчас ночью не летают.

Вера приносит две чашки кофе и присаживается на край кровати.

— Да, я совсем забыла, что здесь авиационный гарнизон.

— Ничего. Снимем квартиру в городе.

Мы допиваем кофе, и я уношу чашки на стол. Вера все еще сидит. Я подхватываю ее за лодыжки и запрокидываю на постель. Ее ноги оказываются прижатыми к моей груди. Оставляя ножки в красных туфельках на своих плечах, я медленно подаюсь вперед и медленно вхожу в нее. Вера протяжно охает и закрывает глаза. Ее губы приоткрываются в такт моим движениям, обнажая ровные блестящие зубки.

— Это было здорово! — шепчет она, отдышавшись. — Я и не подозревала, что так могу. А чему ты так странно улыбаешься?

— Да вспомнил этот дурацкий фильм. Ты сейчас лежишь нагишом и в туфельках. Сюда бы еще чулки добавить, тогда совсем…