Платонова пещера - Влада Ольховская

У него была тетя, которой он верил, к которой мог обратиться за помощью в любой момент, – но она отняла у него и себя, и их общие воспоминания, когда из человека, который его вырастил, вмиг превратилась в чудовище.

Вот почему Герман злился на нее даже сейчас, когда ничего особенного не произошло. Как она могла жить дальше после всего, что случилось? Как могла оставаться прежней, если больше не имела на это права?

Он и сам не мог толком сказать, чего от нее хочет, чего ожидает. Но уж точно не тихого отдыха в уютном особнячке! Если он не мог простить ее, то почему она так легко простила себя? Хотя какой спрос с сумасшедшей!

Сейчас он признал и принял это, раньше было сложнее. До суда и еще некоторое время после него Герман пытался найти другое объяснение тому, что случилось с Ниной Яровой. Он встречался с полицией, нанимал детективов, он ставил задачу очень просто: не найти убийцу, а доказать, что Екатерина Веренская невиновна. Пускай тот, кто сделал это, навсегда остался бы на свободе, лишь бы с репутации их семьи было смыто это грязное пятно!

Но нет, в мире не нашлось ни одного человека, который допускал хотя бы ничтожный шанс того, что Екатерину подставили. Герман смотрел тем людям в глаза, видел, что они не лгут. Да и какая тут ложь, зачем кому-то подставлять обычную преподавательницу?

Может, если бы все кругом твердили Екатерине, как сильно она виновата перед Ниной и ее родителями, она и сама поверила бы в это. Так нет же, откуда-то выполз этот лягушатник, который теперь лишь питает ее безумие! Да еще и девица эта зеленоглазая нарисовалась, дура молодая, которая вряд ли понимает, во что лезет.

Герман не сомневался, что он сумеет найти выход, когда успокоится. Но сейчас ему нужно было оказаться как можно дальше от тетушки и того цирка, который она устроила, – чтобы преступников в их семье не стало больше.

* * *

«Поднимайся на крышу, поболтаем. Я.К.», – гласила записка, лежащая теперь у нее на кровати. Просто обрывок бумажки, судя по всему, небрежно вырванная из блокнота страница. Никаких тебе конвертов, никаких тайных печатей. Если бы первой в комнату вошла не Агата, а, скажем, горничная, она бы сильно удивилась.

А вот Агата догадывалась, от кого пришло неожиданное послание. Ян Кератри, больше некому – не только из-за инициалов, просто никто из ее знакомых не стал бы поступать так опрометчиво и глупо. Да и не знали они, где она сейчас, а он знал.

Но это не давало ему права так подставлять ее! Что если бы эту записку увидел Гриценко? Когда она была одна в своей квартире, когда нуждалась в поддержке, Яна на горизонте не было. А когда она справилась и пробралась сюда, он решил заявиться! Да и потом, о какой крыше идет речь? О доме, который полностью принадлежит Дмитрию Гриценко, охраняется вооруженными людьми и огражден от мира высоким забором? Это слишком нагло даже для Яна!

Так что соблазн не идти, порвать записку на мелкие кусочки и забыть обо всем был велик. Однако Агата не решилась: Дмитрию она по-прежнему не доверяла, ей нужна была хоть какая-то связь с внешним миром. Без этого никто не заметит, что ее больше нет, если Гриценко вдруг наиграется в радушного хозяина и перейдет к жестким мерам. Конечно, сейчас он говорит, что не поступит так, как ее похитители. Но можно ли ему верить?

Поэтому после недолгих раздумий она спрятала записку в карман и выглянула из своей комнаты. Свет в коридорах, похоже, не выключали никогда, только приглушали. Внизу, на первом этаже, дежурила охрана и работала ночная прислуга, восстанавливающая комнаты после дневных развлечений – не все встречи были деловыми, некоторые переходили в вечеринки. А вот на верхних этажах было тихо и пусто, со стороны комнаты Дмитрия не доносилось ни звука.

И все равно Агата старалась ступать как можно тише, когда проходила мимо его двери. Она никогда не была на крыше, ее туда просто не водили, но, осмотрев дом, она догадывалась, как попасть на чердак. По главной лестнице она поднялась до верхнего этажа, а оттуда по изящным кованым ступеням забралась выше.

Она не знала, что ее ждет, и приготовилась ничему не удивляться, да не получилось. Удивление было настолько сильным, что сумело погасить раздражение, вызванное легкомыслием Яна.

На чердаке коттеджа был обустроен настоящий сад. Большую часть крыши занимали окна, которые с земли были совершенно незаметны. В дни, когда их света было недостаточно, растения спасали лампы, грамотно распределенные по всему залу. Это был не просто небольшой садик, радовавший своих хозяев зимой, перед Агатой раскинулись настоящие джунгли, со вкусом оформленные, завораживающе красивые. Идеальное место для отдыха, которым Дмитрий, судя по установленной среди зелени плетеной мебели, не раз наслаждался.

Один из деревянных лежаков уже был занят – на нем, нисколько не стесняясь своего присутствия в чужом доме, развалился Ян Кератри собственной персоной. Он вытянулся под включенными лампами во весь свой впечатляющий рост, беззаботно закинул руки за голову и даже солнечные очки нацепил. Будто на пляж пришел!

– Что ты тут делаешь? – раздраженно прошептала Агата.

Она то и дело оглядывалась на открытый люк. Не хотелось бы, чтобы их здесь застукала охрана или, того хуже, сам Дмитрий! В этом свете, расслабленность Яна не восхищала, а отзывалась в душе глухой злостью.

Он не шевельнулся, а из-за зеркальных очков невозможно было понять, смотрит ли он вообще на нее. Но он все же ответил:

– Расслабься, ты стала слишком нервной.

– А у меня причин нет?!

– Не ори, – велел Ян уже жестче. – Охране запрещено подниматься выше первого этажа без особой причины. Поэтому не давай им такую причину своими воплями.

– Охрана – ладно. А если проснется Гриценко?

– Не проснется.

– Ты так веришь в его крепкий здоровый сон?

– Я верю в зопиклон.

– Ты что, отравил его?! – поразилась Агата.

– Не ори, прошу же, – поморщился он. – От снотворного еще никто не умирал… Ладно, вспомнил Мэрилин Монро и понял, что неловко получилось. Скажем конкретней: от снотворного Гриценко не умрет.

– Как ты подмешал ему снотворное?

– Так же, как пробрался сюда.

– А конкретней?

– Чего только не добьешься, притворяясь сотрудником кейтеринга, – усмехнулся Ян. Он приподнялся и снял очки. – Главное ты, надеюсь, поняла: нам нужно говорить тихо и по делу, тогда проблем не будет.

Агата бросила на него укоризненный взгляд, но решила не спорить. Этот хиппи-переросток либо сам все знает, либо все равно не поймет. В глубине души она была все равно рада, что он пришел, хотя и не собиралась говорить об этом.

– Как прошел твой день в осином гнезде? – поинтересовался Ян.

– А как может проходить такой день, если ты – не оса?

– Значит, в невиновность Димчика ты не поверила. Это радует.