Бойня - Дик Фрэнсис

— Надо же, какая беда! — сказал я. Он кивнул.

— Хотя Ролану еще повезло. От этой болезни — слава богу, она довольно редкая — иногда еще и руки отнимаются. Хотя они, конечно, стараются не говорить об этом.

— Ну и как же мы будем спасать честь месье де Бреску?

— Ну, — лениво сказал Литси, — вы что-нибудь придумаете, а я буду за мальчика на побегушках.

— Дайте мне точку опоры... — задумчиво сказал я.

Литси со вкусом потянулся.

— У вас уже есть какие-нибудь идеи?

— Одна-две. Довольно смутные.

— Не поделитесь?

— Рано еще. Надо сперва все это хорошенько обдумать.

Я рассказал ему о телефоне с записывающим устройством, купленном сегодня утром.

— Когда вернемся, надо будет подключить его и ждать.

— Он сказал, что сегодня вечером позвонит снова. Уточнять, кто такой «он», не было необходимости.

— Угу, — сказал я. — Этот телефон оборудован еще и динамиком, который позволяет всем, кто находится в комнате, слышать, что говорят на том конце провода. Так что, если он позвонит и вы будете с ним разговаривать, не могли бы вы заставить его говорить по-английски?

— Может, лучше вам подойти к телефону самому, тогда ему поневоле придется говорить по-английски?

— Ладно. А что мы ему скажем? Что у него не выгорит?

— А просто поводить его за нос не выйдет?

— Может, и выйдет, — сказал я. — Но чтобы разделаться с ним раз и навсегда, надо его найти, а он может быть где угодно. Беатрис знает, где он, или, по крайней мере, знает, как до него добраться. Если бы нам удалось получить улики... — Я помолчал. — На самом деле нам нужна коза для приманки.

— Да? — насмешливо спросил Литси. — И кому же вы поручите эту малоприятную должность?

Я улыбнулся.

— Чучело козы, с блеянием, записанным на магнитофон. А всех живых коз следует стеречь как зеницу ока, или они сами должны поостеречься.

— Тетю Касилию, Ролана и Даниэль охраняют.

— И лошадей, — напомнил я.

— Да, и лошадей тоже. Ну а мы с вами...

Я кивнул:

— А мы с вами будем бдительны. Нантерр открыто пообещал, что следующими мишенями будем мы все, но об этом мы говорить не стали — какой смысл? Вряд ли он действительно попытается убить кого-то из нас, но для того, чтобы шантаж подействовал, угроза должна быть посерьезнее булавочного укола...

— Какой он из себя? — спросил Литси. — Вы с ним встречались, а я его никогда не видел. Врага надо знать — это первое плавило любых военных действий.

— Ну, я думаю, он затеял все это дело, не успев его хорошенько обдумать, — сказал я. — В прошлую пятницу он был уверен, что стоит как следует запугать принцессу — и Ролан смягчится. Собственно, он был недалек от истины.

— Насколько я понимаю, этого не произошло благодаря вам.

— Не знаю. Во всяком случае, в тот вечер, когда он выхватил свой незаряженный пистолет... По-моему, это был типичный для него поступок. Он действует по первому побуждению, не задумываясь о последствиях. Он привык брать нахрапом. Привык, что ему подчиняются. С тех пор как умер его отец а отец ему во всем потакал, — он управлял строительной компанией как его левая нога захочет. По-моему, он уже просто не может себе представить, что кто-то посмеет его ослушаться. Тем более если этот кто-то — пожилой инвалид, давно уже оторванный от мира. Когда Ролан прислал ему письмо с отказом, Нантерр приехал сюда, видимо, полагая, что в его присутствии ему отказать не посмеют. Наверное, в нем много ребяческого, но от этого он не менее опасен. Скорее наоборот.

Я сделал паузу, но Литси ничего не сказал.

— Опять же это нападение на Даниэль, — продолжал я. — Нантерр снова думал, что все выйдет так, как он рассчитывал. Он был в костюме и лакированных ботинках. Само собой разумелось, что он бегает быстрее, и вообще он сильнее и круче всех. Если бы он сомневался в этом, он бы, пожалуй, надел спортивный костюм и кроссовки.

— А лошади? — спросил Литси. О лошадях мне думать не хотелось.

— Лошади беззащитны, — сказал я. — И к тому же он знал, как их убивать. Не представляю, где он достал тот пистолет с возвратным ударником, хотя... Носит же он с собой обыкновенный. Его тянет к оружию иначе бы он не захотел заниматься его производством Люди обычно делают то, к чему их тянет, верно ведь. Похоже, ему действительно нравится смотреть на смерть Боязнь, что живодеры его надуют, — это только предлог, оправдывающий куда более темное желание. Люди всегда выдумывают благовидные предлоги для того, чтобы скрыть, чего им хочется на самом деле.

— И вы тоже? — с любопытством спросил Литси.

— А как же! Я говорю, что участвую в скачках ради денег.

— А на самом деле?

— На самом деле я охотно делал бы это и бесплатно. Но, конечно, деньги еще никому не мешали.

Литси кивнул. Он меня сразу понял.

— Ну, так чего же нам ждать от Нантерра? — спросил он.

— Очередной непродуманной атаки. Он слишком порывист, чтобы просчитать все вперед на несколько ходов, но все же может доставить нам немало неприятностей.

— Чудесно! — сказал Литси. — Не ходите в темные переулки на встречи с незнакомыми людьми.

— Ну, этого я никогда не делал!

Я осторожно спросил его, чем он занимается у себя в Париже.

— Боюсь, почти ничем, — сказал он. — Я совладелец картинной галереи. Большую часть своей жизни я провел, созерцая картины. Тот эксперт из Лувра, которого мы с Даниэль ездили слушать, — мой старый знакомый. Я был уверен, что ей понравится... — Он осекся. — Ей в самом деле понравилось, — сказал он, помолчав.

— Да.

Он развернулся на своем сиденье, чтобы лучше меня видеть.

— Там было много народу, — сказал он.

— Мы были не одни.

— Да, я знаю.

Литси не стал развивать эту тему. Вместо этого он неожиданно сообщил:

— Я был женат, но мы разошлись. Официально я все еще женат. Так что если кто-то из нас захочет вступить в новый брак, нам придется сперва развестись. Но у нее есть любовники, и у меня тоже... — Он пожал плечами. Во Франции это обычное дело.

— Спасибо, — сказал я после паузы. Он кивнул, и больше мы об этом не говорили.

— Я хотел бы стать художником, — сказал он через некоторое время.

— Я много лет учился... Я узнаю гениальное произведение, когда вижу его, но сам... Я просто малюю холсты краской, а настоящего дара у меня нет. Друг мой Кит, вам чертовски повезло, что вы можете и умеете делать то, что любите!

Я ничего не сказал — не знал, что сказать. Ездить верхом я умел с рождения — я даже не помню, когда я этому научился, и никогда не задумывался о том, каково мне было бы жить без всего этого. Я внезапно посмотрел на жизнь глазами Литси и понял: мне действительно чертовски повезло, именно поэтому я и счастлив, и мне следует смиренно благодарить провидение за эту милость.