Любовь до белого каления - Арина Ларина

– Я в КВД не пойду, – уперлась Таня. – У меня это нервное, а там есть все шансы подцепить какую-нибудь конкретную заразу, от которой я буду долго и вдумчиво лечиться антибиотиками. А от антибиотиков портится общее самочувствие, цвет лица и настроение. Мне это категорически противопоказано. С плохим самочувствием невозможно устроить личную жизнь.

– С такими прыщами ты личную жизнь тоже вряд ли устроишь. Еще ребенка заразишь, не дай бог!

– Какого ребенка? Ты же не беременная уже. Извини, я не хотела, – испугалась Таня.

– Извиняю. Я про твоего ребенка. Или у тебя от переживаний крышу снесло?

– Это не заразное.

– Вот пусть тебе доктор и подтвердит, чтобы все спали спокойно.

Таня подозревала, что Ведеркина печется в первую очередь о себе, но не признать ее правоту было нельзя. И Татьяна отправилась в КВД.

– Адрес, фамилия, – рявкнула в окошко регистратуры неприветливая старуха.

– Аникеева…

– Громче! – разъярилась бабка. – Сначала нагуляют невесть что, а потом шепчут тут!

– Мне талон на платный прием, – с ненавистью прошипела Татьяна, спиной чувствуя, как очередь замерла в предвкушении скандала.

– Тогда к Николаю Федоровичу, в восьмой кабинет, – неожиданно подобрела бабка. – Там и договоритесь.

Неведомый доктор, к которому очень не хотелось идти, так как он был мужского пола, всего за двести рублей выписал неразборчивый рецепт, дал совершенно неосуществимые рекомендации: спать по десять часов, гулять по два-три часа в день, не нервничать и не есть мучного, сладкого, соленого, острого и кислого, и выпроводил обалдевшую Татьяну со словами, что болячка, безусловно, незаразная, но неприятная.

– А анализы, соскреб? – робко вякнула пациентка.

– Соскреб? – оживился доктор. – Это оригинально, весьма оригинально. Нет, соскребать мы с вас ничего не будем. Заходите еще.

«Да ни за что в жизни!» – твердо решила про себя Татьяна и отбыла в аптеку.

Не нервничать не получалось. Пару дней Таня вела рекомендованный образ жизни, а потом ей позвонила Лида с ошеломляющей новостью:

– Мы опять секретаря ищем. Крыжовников женится на Светке. Везет же людям.

– Везет, – эхом повторила Татьяна и, проглотив распиравший горло ком, выдавила: – Лидочка, у меня сейчас времени нет, я перезвоню.

Сначала она рыдала. Да так, что испуганная Карина позвонила Ведеркиной, и та немедленно примчалась. Истерика длилась пару часов, после чего Таня начала икать, а потом заснула. Утром в квартире оказалось многолюдно и неуютно. Татьяна выползла в коридор взлохмаченная, опухшая и совершенно разбитая. На звук ее шарканья в коридор немедленно высыпали Карина с прыщавым юношей, Наташка, Егор и неизвестная худощавая женщина с нехорошим пронзительным взглядом.

– Это Агортина, экстрасенс, – заявила Ведеркина не терпящим возражений тоном.

– Артигона, – сварливо поправила ее тетка. – От вас аура отслаивается, в потоке трещины. Надо реконструировать, иначе – все. И энергетический хвост надо обрубить.

– Она тебя починит, – уважительно прошептала Наташка, не рискнув повторить имя целительницы.

Про энергетические хвосты Татьяна слышала и раньше, а все остальное напоминало подготовку к ремонту, когда жуликоватый прораб, в надежде объегорить хозяина, запугивает его объемом предстоящих работ. Всех экстрасенсов Таня считала шарлатанами, поэтому твердо сказала:

– Мой хвост останется при мне. И ауру мою штукатурить не надо, мне так больше нравится.

– Я ж говорил, что нужен психиатр. – Егор с довольным видом потер руки и неодобрительно зыркнул на Артигону.

– Дайте череп, – экстрасенсша сделала вид, что ничего не слышала, и начала закатывать рукава.

– Не держим. Это вам к бедному Йорику. – Татьяна любезно и недвусмысленно указала в сторону дверей.

– Я не могу работать в таких условиях, – набычилась Артигона и взмахнула руками, словно собиралась взлететь.

Ведеркина что-то примирительно зашептала и поволокла целительницу к выходу.

– Я ж говорил, что она в порядке, – в спину жене радостно заржал Егор. – Молодец, Танюха! А то устроили цирк. Она нам уже квартиру почистила. За такие бабки, что меня чуть удар не хватил. Натаха сказала, что придет женщина чистить, а я, дурак, думал, что это типа фирмы «Заря» – окна моют, полы там и всякое такое. Приходит эта. Ни тряпки, ни швабры, зато пирамида в пакете и гнутые вязальные спицы. И начинает по шкафам лазить. Во кретинизм! Я говорю: «Докажь, что очистила», а она мне: «А разве вы не чувствуете? Тогда вами тоже надо заняться». Ну, я от греха сказал, что чувствую, и деньги заплатил, лишь бы Наташка не ругалась.

– Сейчас утро или вечер? – невпопад спросила Таня.

– Утро. Мы у тебя ночевали. Вернее, сначала Наталья умелась, ей дочка твоя позвонила, а потом я приехал. Ну, мало ли… – Егор покраснел. – Наташка позвонила, сказала, что у тебя переночует. Так я, чтобы ничего лишнего не думать, взял да приехал. Мы там суп съели. Вернее, я съел. Вкусный был. Ты извини, мы возместим.

– Туалетом пользовались?

– Да, – смутился Егор. – А чего? Нельзя?

– Можно. Только тогда возместите еще туалетную бумагу и амортизацию унитаза.

– Обязательно. – Он попятился и чуть не своротил вешалку.

– Шучу я, – вздохнула Таня. – Сейчас на работу позвоню и еще тебе супа наварю, раз понравился.

Последующая новость о том, что Света в положении и ждет ребенка, добила Татьяну окончательно. Это означало, что теперь точно ничего изменить нельзя. Таня с удивлением прислушалась к своим ощущениям: получалось, что она все-таки еще на что-то надеялась.

Примириться с потерей любимого человека можно, но боль останется навсегда. Сначала она будет острой и мучительной, потом притупится, но никогда не исчезнет насовсем. Боль может трансформироваться в обиду, раздражение, ненависть. Она поблекнет, как грязное пятно, но никогда не уйдет без следа…

– Мадамы, вываливайтесь, приехали, – весело объявил Егор.

Отогнав тяжелые воспоминания, Татьяна улыбнулась сияющей от предвкушения торжества Наталье и начала выбираться из машины.

Светлана с остервенением развешивала на сушилке пеленки. Подгузник опять протек, увеличив количество проблем, которых и без того был воз и маленькая тележка. Она вдруг швырнула только что вытянутую из стиральной машины распашонку на пол и заплакала. Машка с любопытством таращилась на нее сквозь прутья кроватки. Подумав немного, она тоже басовито заревела. Четырехлетний Никита прибавил громкость мультиков. И среди всей этой какофонии зазвонил телефон.

Подумав, что наконец-то объявился Семен, Света схватила трубку.

– Ну, как? – это была Ирка. – Звонил?