Средневековье. Полная история эпохи - Кэтрин Грейс

Историки-урбанисты, в свою очередь, считают, что серьезное улучшение общественного положения женщины в Западной Европе началось только к концу XIII в. и «объяснялось оно тем, что в быстро растущих городах того времени заметно расширилась правоспособность женщин; им предоставлялись права наследования недвижимости, права свидетельствования, возможность быть членами цехов и магистратов».

В книге «Жизнь и смерть в Средние века» Ю. Л. Бессмертный выстраивает довольно стройную систему того, как и в каких сферах произошли изменения в положении женщин (на примере французского общества). Так, он тоже пишет, что еще в XI веке дискриминация женщины была очень явной, причем у всех сословий. «В сочинениях богословов безраздельно господствовали антифеминистские суждения, подчеркивалась особая приверженность женщин к греху, отмечалась необходимость мужской опеки над ними; непричастность клириков к повседневному общению с женщинами рассматривалась как одно из свидетельств их превосходства над всеми мирянами.

В светской модели мира приниженность женщины в XI в. также не вызывает сомнений. И в рыцарской, и в крестьянской среде почти повсеместно победил тогда агнатический счет родства, земля наследовалась преимущественно по отцовской линии. Для социокультурной оценки женщин поучительно, что с появлением второго имени (prenom) и жена, и дети нарекаются „фамилией“ мужа и отца; в грамотах, касающихся крестьян, имя жены все чаще вовсе опускается». По поводу аристократических кругов он указывает также, что младшим сыновьям нередко, чтобы не дробить земельные владения, запрещали жениться, что приводило к сильному перевесу числа женщин на брачном рынке, а следовательно, обесценивало их. Чтобы как-то устроить свою жизнь, девушки, даже из благородных семей, соглашались на нецерковный брак по старому датскому праву, а то и вовсе на конкубинат.

«Подобные оценки женщины в рыцарской среде начали уступать место более позитивным лишь в следующем, XII в., в частности в связи с резким ростом числа церковных браков рыцарей. Этому способствовало, с одной стороны, более широкое использование при обзаведении семьей рентных фьефов, а с другой — укрепление престижа церковного брака, обеспечивавшее женщине большую надежность семейного союза. Не случайно, в лэ Марии Французской превозносится именно эта форма брака, которая открыто противопоставляется „бесстыдному“ конкубинату или куртуазной любви… Все большее распространение формально нерасторжимого церковного брака и связанной с ним моногамной семьи, несомненно, стабилизировало положение женщины. Особенно это касалось ее положения внутри семьи. Обширные права хозяйки дома, справедливо подчеркивавшиеся Р. Фоссье, приобретали отныне особую важность и стабильность, которые, конечно же, повышали престиж женщины…»

Встреча. Роман «Рено де Монтобан, или Сыновья Аймона». Миниатюра 1467–1469 гг.

В крестьянской среде тенденции были похожие, только они обуславливались не разрешением жениться, с этим у крестьян проблем не было, а отменой крепостного права. Ну и, конечно, нерасторжимый церковный брак укрепил положение женщин — хозяек дома — и в низшем сословии тоже.

Служанка у колодца. Роман «Рено де Монтобан, или Сыновья Аймона». Миниатюра 1467–1469 гг.

«Сакрализация брака и общепризнанность воспитательных функций женщины в семье сказались и на суждениях авторов дидактических сочинений XII в. Несмотря на сохранение в них аитифеминистских высказываний, появляются, например, попытки рассматривать самые недостатки женщины как ниспосланное Богом средство нравственного совершенствования мужчины. Эта идея центральная в доктрине созданного в начале XII в. во Франции ордена Фонтевро. Основатель ордена Робер д’Арбрисель предписывал совместное существование мужских и женских монашеских общин и подчинение первых вторым. По мысли д’Арбриселя, это должно было стать для мужчины школой подавления плоти, школой аскезы и искупления греховности. В этой доктрине исходным мотивом оставалась забота о душевном спасении мужчины, но и оценка социально-культурной роли женщины здесь имплицитно повышалась.

В еще большей мере то же самое можно сказать о куртуазном культе дамы в XII в. Как бы ни оценивать общекультурный подтекст куртуазной литературы XII в. — в плане ли свидетельства явного улучшения социального статуса благородной женщины, в плане ли „сублимации мужского презрения“ к ней (как к объекту „завоевания“ мужчиной), — ведущей линией рыцарского поведения, отраженного в этой литературе, является нравственное самоусовершенствование рыцаря, измеряемое степенью благосклонности дамы. Но признание за женщиной роли формального судьи мужских деяний не могло не подразумевать утверждение ее авторитета, хотя бы в „мире воображения“, воплощавшемся в рыцарской литературе того времени. Впрочем, и за пределами „мира воображения“, в реальной действительности XII в. благородная дама могла порой выступать как сюзерен и даже посвящала иногда юных воинов в рыцари.

Констатируя отдельные благоприятные для женщины изменения, не следует терять общей перспективы; дальше отдельных, более или менее частных нововведений дело в XII в. не пошло. Ни в светской, ни тем более в церковной модели мира не было и речи об уравнении мужчины и женщины. Несовершенство женской природы и заложенное „от века“ верховенство мужчин над женщиной остаются общепризнанными во всех общественных слоях и подчеркиваются и церковными и светскими писателями. Именно общепринятость дискриминации женщины делала особенно заметными отдельные сдвиги. Почти все они касались сферы „частной жизни“ и потому могли оказать лишь небольшое влияние на оценки современниками общественного статуса женщины».

Бессмертному вторит и Мортимер, когда пишет, что в средневековой Англии «женщины постоянно становятся жертвами предрассудков. Дело даже не в том, что они „граждане второго сорта“ — высокопоставленных женщин уважают не меньше, чем мужчин, — а в том, что женщин обвиняют во всех физических, умственных и нравственных недостатках общества. Именно женщина убедила мужчину вкусить запретный плод, из-за чего человечество изгнали из рая — а такую вину трудно искупить. Сам факт, что в Библии написано, по словам Чосера, „что землю женщина чуть не сгубила“, служит прочной основой для всевозможных предрассудков (впрочем, к чести Чосера, сам он им не подвержен)».

А что по мнению Бессмертного изменилось в XIII–XIV веках? «Пожалуй, наиболее заметно усиливающееся столкновение противоположных тенденций в подходе к статусу женщины. С одной стороны, продолжаются выступления против крайностей в социально-культурной дискриминации женщин. Так, в нравоучительном диалоге отца и сына (середина XIII в.) констатируется: „Женщина не должна быть ни головой (la teste) для мужчины, ни его подножием (ni des piez); она должна быть наравне с ним; не надо превращать ее ни в госпожу над ним (dame par desus lui), ни в его подчиненную (sa baasse), которой можно помыкать“. Еще резче выражает эту мысль Рамон Лулий, подчеркивающий, что „муж должен служить (scrvir) своей жене, как жена служит (serve) мужу и как они оба служат Богу“. Правда, тут же оговаривается еще особая „служба“ жены своему супругу, для плоти которого она играет ту же роль, что и другие его органы. Сходным образом Робер де Блуа, писатель середины XIII в. в поэме, обращенной к благородным мужчинам, призывает их не говорить о женщинах плохо, не хулить их зря, не забывать, что все люди рождены и вскормлены ими и т. д. Даже если считать, что все благосклонные по отношению к женщинам высказывания писателей XIII в. представляют лишь „исключение“, сам факт их существования вряд ли может быть сброшен со счетов. Это же касается и усиления в XIII в. мариинских культов и появления пародийных текстов, в которых мужчины рожают, а женщины воюют. Полностью признается трудовая деятельность женщины…