Блудный сын, или Ойкумена: двадцать лет спустя. Кннига 3. Сын Ветра - Генри Лайон Олди

Трудно, подумал Тумидус. Им трудно, но и мне нелегко.

— Динамику марионетки чередуют с покоем. — Два ученика вздрагивали, слыша бормотание маэстро. Пьеро боялся за учителя, а у Лючано Борготты хватало воспоминаний, чтобы вздрогнуть при этих словах. — Нельзя приводить в одновременное движение все ее сочленения. Кукловод нуждается в развитом чувстве опоры...

Опора, подумал Тумидус. Где ты, опора?

Сознание расслоилось, а слоистое восприятие мира всегда давалось ему болезненно — еще со времен десантного училища. Он был во дворе Папиного дома — сидел на крыльце, подобрав под себя ноги. Он был в кукольном театре — следил за маэстро и Папой, мучающимся в непривычной для антиса роли марионетки. Временами он проваливался под шелуху — в те краткие моменты, когда у Папы что-то начинало получаться. Тогда и для Тумидуса начинались метаморфозы — нити, какими их видел маэстро, вибрировали, вибрация рождала смутные образы, но конкретика ускользала из рук, и сквозное действие поворачивало вспять.

Спектакль шел к кульминации — или к провалу.

—

— К ней нельзя.

— Это ты мне?!

Рык генерала мог снести крепостную стену — одним лишь акустическим ударом. Провал операции. Исчезновение Натху. Вызов во дворец махараджи. Визит к кузнечику. Слетевшая с катушек Мирра. Удивительно, что Бхимасена сорвался только сейчас.

— Прочь с дороги!

Начальник караула в чине наиб-субедара побледнел, но с места не сдвинулся. Он продолжал загораживать генералу путь.

— К ней нельзя. У нее съем.

— Что?!!

— Съем энергии. Избыточной.

— И что?!

— Доктор Шукла запретил.

— Что запретил?! Снимать избыток энергии?!

— Входить во время процедуры.

— Где этот Шукла?!

— С ней, в процедурной. И доктор Пурохит с ним.

— Веди!

— Не могу, ваше превосходительство.

— Веди!

— Доктор Шукла запретил. И доктор Пурохит тоже.

— Это приказ!!!

К счастью, Бхимасена был без оружия. Окажись под рукой лучевик — сжег бы начкара на месте. Ярость требовала выхода. На лице генерала ясно отразилось намерение разорвать мерзавца на части — и начальник караула сдался.

— Под вашу ответственность. Прошу за мной, ваше превосходительство.

— Тут все под моей ответственностью!

— Сюда, пожалуйста.

Пыхтя, начкар распахнул тяжелую бронедверь из термостойкого композита. С торца дверь напоминала слоеный пирог. Оттолкнув наиб-субедара, Бхимасена шагнул внутрь. Дверь за ним мягко захлопнулась. Щелкнули замки: один, второй, третий.

— Простите меня, ваше превосходительство. — Голос начальника караула звучал из акуст-линзы внутренней связи. — Я не могу рисковать. Госпожа Джутхани и так не в себе. Если ей станет хуже... Готов понести наказание.

— Открой, ублюдок!

Кулаки замолотили в бронедверь.

— Открывай немедленно!

Начкар не отзывался. Дверь под напором Бхимасены даже не содрогнулась.

— Я приказываю!

Наконец генерал выдохся, осознав тщету своих усилий. Обвел место заточения взглядом: что делать? Глаза налились кровью, все виделось в красном тумане. Искать другой выход? Разнести здесь все вдребезги? Вид генерала не сулил ничего хорошего, и молодой человек в вышитом сюртуке, минутой раньше забившийся в угол комнаты, с мольбой выставил перед собой руки:

— Умоляю, шри Бхимасена! Не надо!

Искусственный сапфир на тюрбане щеголя сверкнул набухшей слезой.

Генерал моргнул. Моргнул еще раз. Мотнул головой, словно отгоняя слепня или дурной сон.

— Камал? Ты?

— Я!

— Что ты здесь делаешь?

— Они меня тоже не пустили!

— Кто?!

— Шукла с Пурохитом. Сиди, говорят, тут...

Проклятье! Жалкие докторишки с подлецом-начкаром! Вы поставили меня, генерала, на одну доску с сопляком Камалом? Бхимасена был готов рвать дверь зубами. Но жгучая щелочь стыда погасила волну ярости, как пена из огнетушителя гасит пламя. Позор! Ты потерял лицо. И перед кем? Перед начальником караула, который выполнял свой долг!

— Они сказали: смотри отсюда, — тараторил Камал. Он видел, что опасный сосед угомонился, и спешил закрепить успех. — Там камеры. Хотите посмотреть?

Не дожидаясь согласия, Камал Тхакур кинулся к пульту системы видеонаблюдения, вызвал голосферу и размашистым движением рук растянул ее на всю стену наподобие смотрового окна.

Мирра Джутхани сидела на коврике для медитаций. Отрешенное лицо, руки-тряпки. Ладони безвольно покоились на контактных пластинах съемного устройства. Панель горела четырьмя рядами зеленых индикаторов. Мигал алый огонек переполнения: тревога! Двое охранников торопливо вставляли в последнее приемное гнездо пятый аккумулятор.

— Они с ума сошли?! Решили ее досуха высосать?!

— Доктор Шукла... он сказал...

— Что он сказал?!

Всем телом Бхимасена развернулся к Камалу.

— Он говорил, — Камал отшатнулся, — что-то насчет транквилизаторов. Циклы возбуждения-торможения... Я не специалист! Спросите у него!

Генерал вновь прилип к смотровому фальш-окну, вслепую нашаривая сенсор включения переговорного устройства. Вокруг него расцветали грозди дополнительных голосфер, моргали индикаторы, возникали и схлопывались акуст-линзы. Бхимасена ничего не замечал: он был поглощен происходящим в окне.

Охранники наконец вставили аккумулятор в гнездо. Панель откликнулась новой цепочкой зеленых огоньков. Вот она сравнялась с предыдущими четырьмя, вспыхнул алый аларм...

— Они ее убьют!

Аларм погас. Медленно, как во сне, Мирра Джутхани начала заваливаться набок. Охранники не дали ей упасть: подхватили, отнесли на кушетку, бережно уложили. Бхимасена разглядел нашлепки дистанционных датчиков на плечах и шее женщины. Все-таки они контролировали ее состояние. Есть надежда, что Шукла с Пурохитом не сошли с ума и не угробили мать Натху.

Что они затеяли?!

— Припадаю к вашим стопам, ваше превосходительство, — ожила над головой акуст-линза. — Сеанс окончен, я отпираю дверь. Готов понести наказание.

Прежде чем выйти, Бхимасена сделал десять глубоких вдохов и выдохов. Он в порядке. В полном порядке. Он спокоен. Он совершенно спокоен, вашу мать!