Династия Плантагенетов. Генрих II. Величайший монарх эпохи Крестовых походов - Джон Эплби

Папа принял Томаса со слезами и объятиями. Бекет рассказал ему и кардиналам историю своей ссоры с королем. В конце он преподнес свой решающий аргумент, зачитав перед собравшимися Кларендонские конституции. Выслушав их, даже самые горячие сторонники Генриха II принялись их проклинать, видя в них угрозу церковной свободе.

На следующий день Томас, преклонив перед папой колени, снял со своего пальца архиепископское кольцо и отдал его понтифику. Он признался, что вошел в загон для овец не через ворота и стал архиепископом не в результате выборов, а по приказу короля, который пригрозил монахам Кентербери страшными карами, если они воспротивятся его воле. Поэтому он передает свой архиепископский сан в руки папы. Кардиналы растерялись – лишь некоторые увидели в этом поступке быстрое и удобное решение проблемы. Папа отказался принять отставку Бекета и надел кольцо ему на палец.

После этого он посоветовал Томасу и нескольким его сторонникам поселиться в цистерцианском аббатстве в Понтиньи. Здесь ему, конечно, будет скучновато, заявил папа, намекая на репутацию Томаса и состояние, в котором он приехал в Сан, но зато он будет жить простой жизнью, как и полагается ссыльному воину Христову[128].

Это решение пришлось по душе и Людовику VII. Понтиньи находилось в Бургундии, и Генрих II не сможет обвинить его в укрывательстве своего врага. С другой стороны, аббатство находилось неподалеку от владений короля Франции, и тот мог проследить, чтобы Томасу не причиняли вреда.

Томас Бекет в сопровождении нескольких духовных лиц, среди которых были Герберт Бошам и Александр Льюэлин, направился в Понтиньи и был радостно встречен монахами. Священнослужители, которые последовали за ним в ссылку, поселились в других французских монастырях.

Послы Генриха II вернулись в Англию и в сочельник доложили в своей поездке королю. Королевский двор пребывал в то время в Мальборо, где и была проведена Рождественская курия. 26 декабря король сообщил Большому совету, что послы, которых он отправил к папе, потерпели неудачу. Папа не только не сместил Томаса, но и оказал ему милость и укрыл от королевского гнева.

В ответ Генрих II конфисковал архиепископские земли и отдал их под опеку Раннульфа Брокского, к большой выгоде последнего. Король изгнал из Англии всех родственников Бекета. Одна из сестер архиепископа, монахиня Мария, нашла приют во французском монастыре; другая, Матильда, замужняя женщина, вынуждена была со всей своей семьей искать защиты у аббата монастыря Клер-Маре.

Некоторые из сторонников Томаса бежали на континент. Тех же, кто не сумел уехать из Англии, гоняли с места на место; друзья и родственники стремились поскорее избавиться от них, опасаясь гнева короля. Тем не менее Вильям Фиц Стефан сочинил молитву в стихах и преподнес ее королю. Генрих II был так поражен его талантом, что сделал его своим придворным. Поэтому Вильям уцелел и позже написал самую беспристрастную и самую интересную биографию Томаса Бекета.

Томас, поселившись в Понтиньи, посвятил свою жизнь раздумьям, молитвам и учебе. Его беспокоило то, что, будучи архиепископом Кентерберийским, он одновременно возглавлял монастырь Церкви Христовой, хотя и не был пострижен в монахи. Поэтому он попросил папу даровать ему одеяние инока. Александр III прислал ему рясу из самой грубой ткани и самого простого покроя, капюшон которой был слишком мал для головы архиепископа. Он сам благословил эту одежду.

Аббат Понтиньи в своей келье облачил Томаса в эту рясу, которую он стал носить под своей обычной одеждой. Александр Льюэлин не смог сдержать улыбки при виде своего хозяина в таком наряде и принялся отпускать шуточки по поводу его капюшона-маломерки.

«По крайней мере, – заметил архиепископ, – ты не будешь смеяться надо мной, как вчера».

«А что было вчера?» – спросил Александр.

«Ну, помнишь, вчера перед мессой я облачился в стихарь, который был мне слишком велик и который вспучился на спине, когда я завязал пояс, и ты спросил меня, с чего это мой зад так высоко вознесся. И если бы этот капюшон был слишком большим, ты бы заявил, что у меня вырос горб. Так что теперь я могу не бояться твоих насмешек»[129].

До этого Бекет хорошо разбирался только в законах, хотя после рукоположения в архиепископы он начал изучать Писание. В тишине и покое Понтиньи он взялся за освоение теологии. Под руководством Герберта Бошама он продолжал читать Писание. Бошам пишет, что с тех пор в его руках он всегда видел Псалтырь и Послания. Несколько дней Томас питался грубой безвкусной пищей цистерцианцев, но его желудок взбунтовался, и он заболел. Герберт напомнил ему, что он с детства привык к нежной пище и не должен в преклонном возрасте заставлять свой желудок привыкать к грубой. Так что Томас умерил свой пыл[130].

Во время Великого поста 1165 года Генрих II приехал в Нормандию и 11 апреля в Жизоре встретился с Людовиком VII. Составители хроник не сообщают нам, какие вопросы обсуждали монархи, но можно не сомневаться, что главной темой была судьба архиепископа Кентерберийского. В следующем месяце Джон Солсберийский написал Томасу, что король Франции умерил свой пыл, защищая его, поскольку боялся, что Генрих, рассердившись, пойдет на него войной.

Джон выразил также свои сомнения в том, следует ли архиепископу изучать в ссылке каноническое право. Джон Солсберийский был одним из величайших гуманистов своего времени и признанным знатоком классической науки. Он опасался, и этот страх разделяли с ним все консервативные круги, что стремление Бекета изучить закон, который отвергал классическую школу, приведет к ее забвению и что молодое поколение юристов не получит настоящих знаний и культуры.

«Разве изучение законов и даже канонов помогает человеку избавиться от грехов? – спрашивал Джон. – Я скажу больше: школьные упражнения иногда увеличивают знание и порождают смятение души, но очень редко или никогда не приводят к вере. Уж лучше бы ты раздумывал над псалмами и обратился к нравственному учению благословенного Григория, чем философствовал о разных школах»[131].

Папа и король Франции больше всего боялись одного – как бы Генрих II не заключил союза с императором Фридрихом Барбароссой. А он сделал шаг в этом направлении, приняв в Руане посольство, которое возглавлял канцлер императора, Реджинальд Дассел, кельнский архиепископ. Они договорились о том, что Матильда, старшая дочь Генриха, которой в ту пору было восемь лет, выйдет за Генриха Льва, герцога Саксонского и Баварского, самого могущественного из вассалов Фридриха, его двоюродного брата и лучшего друга. Генрих I Лев, которому было уже тридцать шесть лет, подчинил себе восточную часть Германии, а когда император воевал в Италии, почти безраздельно хозяйничал в Германии. Послы договорились также о браке дочери Генриха Элеоноры, в ту пору трехлетней девочки, с сыном императора Генрихом, которому не исполнилось еще и года[132]. Когда послы императора находились в Руане, Матильда, несмотря на свою любовь к немцам, отказалась принять их по причине того, что они были схизматиками. Теперь, когда мечта всей ее жизни осуществилась и ее сын стал королем Англии, Матильда спокойно жила в этом городе, посвятив себя богоугодным делам. Ее воспоминания об Англии были не особенно приятными, поэтому после коронации сына она посетила эту страну всего лишь один раз – на День святого Михаила в 1155 году.