Династия Плантагенетов. Генрих II. Величайший монарх эпохи Крестовых походов - Джон Эплби

Остальные епископы дали такие противоречивые и путаные советы, что Томас вынужден был распустить их[113].

Воскресенье прошло в бесплодных совещаниях, приходах и уходах. Томас не покидал своего пристанища. Ночью его поразил приступ болезни, вероятно почечной колики, да такой сильный, что утром он не смог даже сесть в постели[114].

Когда утром в понедельник королю доложили о болезни Бекета, он впал в ярость и поклялся «глазами Господа», что этот притворщик его не обманет. Он послал графов Лейстера и Корнуолльского в дом архиепископа проверить, вправду ли Томас заболел. Когда они пришли, архиепископ велел им передать королю, что явится на совет завтра, даже если его придется нести на носилках.

В тот же день к нему тайно, опасаясь гнева короля, явились два преданных друга, которые предупредили, что, если он явится на совет, его либо бросят в тюрьму, предварительно отрезав язык и ослепив, либо просто убьют.

В тот вечер архиепископ обратился за советом к своему исповеднику Роберту, канонику из Мертона, где Томас учился в школе. Роберт велел ему отслужить на следующее утро мессу Святого Стефана и отправиться на совет, уповая на милосердие Господне и на помощь всех святых. «Это дело не твое, а Бога, который будет с тобой всегда», – заверил он Томаса[115].

Рано утром во вторник, 13 октября, к Томасу пришли смущенные епископы и стали умолять его сложить с себя сан архиепископа, ибо они узнали, что его собираются осудить как предателя. Они оказались в сложном положении. Большинство из них, за исключением Генриха Винчестерского, смертельно боялись короля, чей гнев возрастал по мере того, как Томас разрушал все его планы. Многие из них, например Хиларий Чичестерский, были креатурами короля; эти заботились главным образом о том, чтобы сохранить монаршую милость. Все они, по приказу Томаса, поклялись в Кларендоне исполнять древние обычаи, и многие, как Гилберт Фолиот, считали, что эта клятва осталась в силе, несмотря ни на что.

К этому времени никто уже не сомневался, что король не успокоится, пока не погубит архиепископа. Епископы не имели никакого желания участвовать в борьбе двух таких сильных и упрямых людей, как король и Томас Бекет: они боялись, что если Томас падет, а его падение было неизбежно, то потянет за собой и других. Бекет, в свою очередь, надеялся, что, будучи архиепископом, может рассчитывать на их преданность, ведь он сражался за права церкви. Но епископы не только не поддержали его, но даже осудили его на совете. И Томас жестоко упрекал их в этом: «Даже если я буду молчать, будущие поколения все равно узнают, как вы оставили меня один на один с королем, как в течение двух дней дважды осудили меня, своего архиепископа и отца, хотя я и большой грешник, и как вы превратились в гвозди в моих глазах и копье в моем боку, вы, которые должны были подняться вместе со мной на борьбу со злом и стоять насмерть»[116].

Томас Бекет отказался сложить с себя обязанности архиепископа.

Как и советовал ему исповедник, он отслужил мессу Святого Стефана, где говорилось о том, как первого мученика забили камнями в алтаре монастырской церкви, посвященной этому святому. Но стоило ему начать службу, как люди побежали сообщить королю о том, что Томас, «подобно Стефану, первому мученику, служит мессу против короля и его подлых слуг, которые преследуют его»[117].

У Бекета в свите было около сорока священников, но лишь немногие отправились с ним в замок, где заседал совет. Когда архиепископ и немногие оставшиеся верными ему слуги выехали из монастыря Святого Андрея, они увидели огромную толпу горожан, которые ждали их за стенами обители. Эти люди прослышали, что король собирается сегодня убить их архиепископа. При виде Бекета многие расплакались; все собравшиеся упали на колени, ожидая его благословения. Толпа сопровождала его до самого замка.

Когда архиепископ приблизился к нему, ворота быстро открылись и еще быстрее закрылись, впустив Бекета и его спутников во двор. Спешившись, они подошли к двери, ведущей в холл, и в эту минуту Томас отобрал у Александра Льюэлина большой крест, который тот нес впереди архиепископа. Таким образом, Бекет вошел в холл, держа в руках крест. Епископы, бароны, рыцари и чиновники удивленно ахнули, когда высокая, прямая фигура архиепископа с крестом в руках появилась на пороге. Несколько человек бросились к королю, который находился в верхней комнате.

Навстречу Томасу вышел Гилберт, епископ Лондонский, и Хью Нонант, священник из свиты архиепископа, спросил его: «Милорд епископ Лондонский, почему вы позволяете ему самому нести крест?»

«Добрый человек, – резко бросил епископ. – Он всегда был дураком, дураком и останется»[118].

Толпа расступилась, и Томас в сопровождении своей свиты прошел во внутренние покои. Епископы отправились на заседание совета, а Бекет остался сидеть там, держа перед собой крест. Рядом с ним уселся Томас Бошам, а у ног архиепископа – Вильям Фиц Стефан.

Епископы сообщили королю, что Томас запретил им его судить и обратился за помощью к папе. Генрих II послал нескольких баронов вниз спросить у архиепископа, «неужели он действительно нарушил клятву королевского вассала, в которой обещал охранять достоинство короля в доброй вере, без дурных намерений и в соответствии с законом». Они также спросили Бекета, готов ли он поручиться, что выплатит деньги, которые задолжал королю, дать отчет о финансовых сделках во время своего канцлерства и предстать перед королевским судом в роли ответчика по всем этим делам.

Томас обстоятельно ответил на все вопросы баронов. Что касается клятвы верности, которую он принес королю, то он по-прежнему считает себя связанным этой клятвой, кроме тех случаев, когда дело идет о выполнении воли Бога, достоинстве церкви и его чести архиепископа. Он напомнил баронам, что его призвали на совет, чтобы ответить на жалобу Джона Маршала, и не более того. Он получил много милостей от короля, которому верно служил в Англии и за границей, и потратил на королевские дела больше, чем получил. Более того, как всем им хорошо известно, перед его рукоположением в архиепископы королевский сын и главный юстициарий в присутствии Большого совета освободили его ото всех светских обязательств. Почему же сейчас от него требуют отчета в этих обязательствах? И наконец, он заявил, что отдал себя и кентерберийскую церковь под защиту Бога и папы и запретил епископам себя судить.

Некоторые бароны отправились к королю, чтобы передать ответ Томаса; другие остались в комнате и стали громко разговаривать между собой, чтобы архиепископ мог их услышать. Один из них сказал: «Король Вильгельм, завоевавший Англию, умел укрощать церковников. Когда его брат Одо, епископ Байё, восстал против него, он взял его в плен. А Стиганда, архиепископа Кентерберийского, заточил в темницу и приговорил к пожизненному заключению. Жоффруа, граф Анжуйский, отец нашего повелителя короля, подчинив Нормандию, велел кастрировать Арнульфа, епископа Сееза, а с ним и многих священников, потому что Арнульф сам приказал выбрать себя епископом»[119].