Лёд и пламень - Катерина Свободная

Крик гнева и отчаяния вырвался у него из груди. Не в силах больше сдерживаться, он стал крушить и расшвыривать валуны вокруг. Будь он обычным человеком, переломал бы себе руки, но камни крошились, как хрупкий гипс. Хотя сейчас Марк был бы рад ощутить боль на уровне обычного человека. Такую физическую боль, которая смогла бы заглушить его душевные терзания. Но это было ему недоступно. По крайней мере, не таким образом. «Глупо, очень глупо...» — пронеслось в голове у Марка. Бессмысленность была очевидна. Он не получил облегчения. Марк со стоном опустился на снег. Как только голова коснулась его холодной поверхности, все звуки и запахи снова вернулись.

По небу бриллиантовым ковром рассыпались сияющие звезды. Их свет больно резал глаза. Марк сморщился и сомкнул веки. Сейчас ему хотелось тишины и покоя, но даже здесь он не мог их найти. Мощные удары сердца сотрясали его грудь, тяжёлое дыхание сбивалось.

Лёжа на покрытом ледяной коркой снегу, он услышал из-за пределов обычного человеческого слуха поступь крадущегося зверя. Марк открыл глаза и приподнялся на локтях. Метрах в десяти от него замер ирбис. Красивый, грациозный и сильный хищник. Это была его территория, и, будучи практически самым сильным хищником этих гор, он чувствовал себя уверенно. И всё же ирбис знал: тот, кто перед ним, ему не по зубам. Зверь негромко зарычал, напоминая непрошеному гостю, кто здесь главный, и неторопливо зашагал прочь. Марк снова уронил голову на снег. Он слышал каждый осторожный шаг хищника и почти физически ощутил его восторг, когда он добрался до беспомощной жертвы. Жертвы... Боль снова пронзила сознание Марка, а сердце будто сжали стальные тиски. Ева была перед ним также беззащитна. Если бы в тот день отец не остановил его, что он мог сделать с ней? Марк закрыл лицо руками. Чувство вины рвало его изнутри. Кем Ева была для него? Сможет ли он всю жизнь испытывать страх потери контроля и чувство вины перед ней? Нет. Нужно разобраться с этим сейчас.

Марк резко вскочил на ноги. Он должен был понять, насколько опасен для Евы. Он не мог больше терзаться мыслями и бояться. Решение принято. Пусть даже последствия этого решения могут быть ужасными.

Пусть даже его душу навсегда поглотит тьма...

Марк стоял в темноте с закрытыми глазами. Он втянул в себя холодный и влажный ночной воздух, внутренним чутьём ощупывая лес. Никого. Он напряг слух — обычные звуки леса. По какой-то причине суолейя оставили дом Евы без наблюдения. Марк снова сделал вдох и скользнул тенью к дому.

Двигаясь вдоль стены, он нащупал окно второй спальни и осторожно попытался его открыть. Оно оказалось заперто изнутри. То же было и со вторым. Наконец он нашёл приоткрытое окно на кухне. Старая рама со скрипом поддалась. Марк замер, но в доме по-прежнему было тихо. Он бесшумно пробрался внутрь и тут же ощутил недавнее присутствие суолейя. Марк непроизвольно оскалился. Гнев снова наполнил его. Присутствие в этом доме хо́кку[1] словно осквернило его. Марк сделал несколько шагов по кухне. Он пытался поймать остаточные всполохи энергии и сложить их в картинку. Подойдя к столу, он увидел Еву. Очень блеклый образ, окутанный серебряными всполохами. Она сидела, склонив голову, и резала яблоки. Ева что-то говорила, но Марк не мог услышать, что именно. Он только видел, как шевелились её губы, постоянно растягиваясь в улыбке. Он смотрел на неё, но словно не мог узнать. Ева была совершенно другой. Такой простой, лёгкой и естественной. Вдруг её рука замерла, и она мечтательно посмотрела прямо на Марка. Но, поймав её взгляд, он понял, что она смотрит сквозь него. Марк обернулся и увидел тёмную тень. Он сразу узнал его. Он не мог почувствовать энергию суолейя и видел лишь полупрозрачную тень. Внутреннее чутьё всегда безошибочно указывало на его присутствие, но Марк не мог понять, что оно несёт в себе: угрозу или любопытство, желание мстить или осторожный надзор.

Марк снова оскалился. Ладони пылали огнём. Как бы он хотел сейчас сомкнуть их на шее хокку и точным движением пальцев сломать позвоночник. Тень перед ним будто задрожала и стала таять. Марк обернулся к Еве, но увидел лишь пустой стул. Видение растаяло. Он завертелся, пытаясь уловить ещё хоть какие-то всполохи энергии. И вдруг услышал звонкий смех. Он доносился, как будто издали, и был похож на эхо. Марк обернулся. Ева, полулежа, сидела на диване, а рядом на полу хокку. Этот прекрасный переливчатый и нежный смех принадлежал ей, но никогда прежде он не слышал его. Никогда не видел её сияющего лица. Возникшее видение было нечётким. Хокку был к Еве настолько близко, что Марку почти не удавалось разглядеть её. Он закрывал её собой, словно щитом, затеняя сияние. Марк ощутил, как ревность вонзила свои корявые когти в его сердце. Как далека была Ева от него и как близка с этим жалким псом.

Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Когда он вновь открыл их, перед ним предстала другая картина. Ева всё также сидела на диване, но стала почти чёрной тенью, а в её ногах лежал огромный волк. Его сияющие, как звёзды глаза смотрели прямо на Марка. Его затрясло, словно в лихорадке. Он из последних сил пытался сохранить самообладание, подавить в себе животные инстинкты и не дать повториться недавней истории. Он потряс головой. Видение исчезло.

Марк какое-то время постоял в кухне, прислушиваясь к своим ощущениям и привыкая к ним. Потом бесшумно подошёл к приоткрытой двери спальни и снова замер. Мог ли он дать себе гарантию, что девушка не пострадает? Постепенно его сердце успокаивалось, и тогда он отчётливо услышал другое. Его стук был размеренным и ровным, но он отличался от стука обычного человеческого сердца. К двойному стуку примешивался третий. Очень тихий, едва уловимый, словно эхо, но всё же слышимый. Марк нахмурился. Всё, что было связанно с этой девушкой, настолько необычно... Казалось, само её существование — проведение высших сил, призванное стать самым сложным испытанием в его жизни. Всё странным образом граничило с реальностью, но как будто не являлось её частью. С той секунды, когда он встретился с ней взглядом, вся его жизнь перевернулась с ног на голову.

Марк вошёл в спальню Евы, и его буквально окутала её серебристая энергия. Она обволакивала, дарила блаженство и муку одновременно. Руки жгло, а сознание наслаждалось ощущением её близкого присутствия. Никогда ещё в своей не короткой жизни с ним не происходило ничего подобного. Его сердце вновь ускорило ритм. Он не двигался, давая себе время привыкнуть. А потом стал понемногу приближаться к ней, делая перерывы, чтобы перевести дух.

Ева лежала, подтянув ноги к груди. Её одеяло валялось на полу. Отливающие белым золотом в блеклом свете волосы беспорядочно рассыпались по подушке. Лёгкое прерывистое дыхание выпархивало из приоткрытых ярко-алых губ. Она была такой кроткой и беззащитной, такой маленькой и хрупкой. На ум снова пришло сравнение с фарфоровой куклой. Ева пошевелилась, и Марк настороженно замер. Она повернулась на другой бок, поискала рукой одеяло и, не найдя, вновь притянула ноги к груди. «Ну конечно, ей холодно!» — пронеслось в голове у Марка. Как он мог не понять этого сразу! Сам он никогда не ощущал холода. Он поднял одеяло с пола. Осторожно, боясь потревожить, он накрыл её.