О, возлюбленная моя! Письма жене - Вольф Мессинг

И вот еще о чем я здесь подумал, дорогая моя! Дар мой уникален, а жизнь небесконечна. Рано или поздно меня не станет, и мой дар исчезнет вместе со мной. В институтах у профессоров останутся материалы, касающиеся меня, возможно, что кто-то упомянет меня в своих мемуарах, но это не даст полного описания моих способностей. Пойми меня правильно, любимая моя, я говорю о даре, а не о себе самом. Повторю, что речь идет о моих способностях, а не о моей биографии. Сам я описывать свои способности не могу. Точнее, конечно же, могу, но не считаю возможным. Это может быть воспринято как бахвальство, и вообще, в любом серьезном деле лучше иметь взгляд со стороны. Со стороны многое видно лучше, сторонний наблюдатель более объективен, ему больше верят. Ты, наверное, уже поняла, к чему я клоню. Сказано же, что жене передается половина святости, заработанной мужем, а тебе, драгоценная моя, постепенно передается мой дар предвидения. Не захочешь ли ты как моя жена, как моя ассистентка и как образованная, умеющая мыслить женщина написать трактат о моем даре. Видишь — я называю это звучным словом «трактат», настолько это для меня важно. Описание, твои впечатления, твои рассуждения и т. п. Я уверен, что ты справишься с этой задачей. Но решать тебе и только тебе. Я просто высказал мысль, не более того. Я не настаиваю, не уговариваю и не собираюсь настаивать или уговаривать тебя, потому что такие дела могут делаться только по желанию. Подумай, пожалуйста, об этом. Если согласишься, то я буду очень рад. Если не возьмешься за это, я не расстроюсь. Клянусь тебе, что не расстроюсь. Повторю еще раз — за это можно браться только по желанию, а не по принуждению. Я предполагаю, что в случае твоего согласия к работе можно будет привлечь кое-кого из тех, кто изучал мои способности. Я имею в виду не профессоров, а их молодых помощников. Молодость обладает одним уникальным качеством — умением посмотреть на вещи свежим, незамыленным взглядом. Недаром же столь огромное количество научных открытий совершается учеными в молодости! Поделюсь с тобой одной мыслью, которая может показаться тебе крамольной. Я уверен, что если бы меня самостоятельно изучали профессорские помощники, толку от этого было бы больше. Молодые ученые имеют не только живой ум, но и живой взгляд. Они не станут отрицать телепатию, основываясь на том, что мозг якобы не излучает импульсы. Если мы о чем-то не знаем, то это еще не означает, что этого не существует. Моя бабка Рейзл, да будет благословенна ее память, понятия не имела о радио — и что с того? Разве это означает, что радио не существует?

Подумай, пожалуйста, обо всем этом. Но о космической теме в наших опытах подумай прежде всего, потому что времени осталось мало. А мне хочется, чтобы уже в день запуска спутника космос уже был бы отражен в наших опытах. Разгласить эту новость раньше времени мы не вправе, но тихо подготовить новую программу можем. Посмотри, любимая моя, своим взглядом на нашу программу и подумай, куда там можно вставить космос?

Если бы ты знала, любимая моя, какую жажду работать я испытываю сейчас. Наверное, то же самое чувствуют все выздоравливающие. Казалось — встал бы сейчас с койки и отправился бы выступать. Но доктора мои строги — не разрешают мне резвиться раньше положенного времени. Я понимаю, что они делают это в моих же интересах, и потому слушаюсь. Вчера во время обхода мне был сделан комплимент. Мне сказали, что я хороший, спокойный и нескандальный. Я удивился и спросил, с чего мне быть скандальным и беспокойным, если я всем доволен. Всем, кроме своего сердца, но и оно в последние дни стало меня радовать. Доктора улыбнулись, переглянулись и сказали, что знаменитости частенько устраивают скандалы на пустом месте. Вслух не было названо ни одного имени, но я прочитал их мысли и узнал, кого они имели в виду. Но пусть это останется моей тайной.

Жажда деятельности переполняет меня, а прилив сил — это главный показатель выздоровления. Так что скоро я уже буду дома, любимая моя. О, как же я соскучился по тебе, по Ирочке, по нашим маленьким друзьям[122] и по нашему дому (но больше всего, конечно же, по тебе, драгоценная моя!). Хочу обнять тебя и не отпускать. Ночами просыпаюсь и первую секунду недоумеваю — почему тебя нет рядом? А потом вспоминаю, что я в больнице. О, как же неприятно болеть и как же приятно выздоравливать!

До встречи, любовь моя!

Целую тебя бессчетное количество раз!

Люблю тебя, моя драгоценная Аида!

Твой выздоравливающий

В.

P. S. Имей в виду, что доктора разрешают мне все-все без каких-либо запретов, при условии, что я буду благоразумен. А я буду благоразумен, непременно буду, ты ведь знаешь, дорогая моя, какой я у тебя благоразумный.

12 февраля 1958 года

Драгоценная моя Аидочка!

Ничего не понял из телефонного разговора, потому что слышно было плохо и к тому же ты волновалась и потому говорила сбивчиво. Какой запрос? Какой архив? И для чего тебе оставаться там до тех пор, пока не придет ответ? Сразу же после нашего разговора я проконсультировался с Аркадием Исаевичем, и он сказал мне, что в твоем случае бумажку могут заменить свидетели. А свидетелей, насколько я понимаю, ты можешь представить сколько потребуется. Что за бюрократизм — непременно требовать бумажку? За полвека люди пережили две мировые войны и одну революцию. Сколько бумажек сгорело в этом пожаре! Аркадий Исаевич считает, что с тебя просто вымогают взятку. Смотри, любимая моя, по обстоятельствам — если иного выхода нет, то дай взятку, только чтобы не застревать в Мелитополе надолго. Что значит: «Ответа ждем со дня на день»? Аркадий Исаевич сказал, что в среднем ответ приходит через месяц, не раньше. Они просто морочат тебе голову, драгоценная моя, а ты им веришь. Может, там нужно не «подмазывать», а как следует ударить кулаком по столу? И чем им не нравится Ирочкина доверенность, если она оформлена по всем правилам? Разве в Мелитополе другие законы, не такие, как в Москве? Ирочка тоже переживает за тебя, все время повторяет: «Нужно нам это наследство, без него обойдемся!» Действительно, драгоценная моя, я никоим образом не хочу бросить тень на вашу тетушку, да будет благословенна ее память, но зачем вам с Ирочкой домик в каком-то захолустном поселке? Отдыхать мы там не станем, потому что от моря он находится далеко, жить тоже не станем. Остается только одно — продать. А много ли за него дадут? Это же не дворец Браницких![123] Может, не окупятся даже поездки и хлопоты. Я не настаиваю (как я могу настаивать?), но просто спрашиваю — выйдут ли сапоги из этого куска кожи?[124]

В этот раз я особенно тяжело переживаю разлуку с тобой, любимая моя. Очень тяжело. Чувствую себя разбитым, ничего не хочется делать, все валится из рук. Плохо сплю, аппетита нет никакого. Только на чай есть аппетит. Это я не пытаюсь тебя разжалобить, чтобы ты скорее вернулась, а просто описываю свое состояние. Хочется считать дни до твоего возвращения, но не знаю, сколько их. Пытался увидеть исход этого дела, но не смог. Только настраиваюсь, как сразу же вижу тебя. Ты улыбаешься, что-то говоришь, но вот когда ты закончишь оформление этого наследства, которое всем нам свалилось как снег на голову, я понять не могу. Очень скучаю по тебе, драгоценная моя. Если бы Ирочка сейчас не болела бы, то бросил бы все и поехал к тебе в этот чертов Мелитополь! Ходить по инстанциям я не умею, но зато могу внушить, чтобы они не придирались и не затягивали бы дело, а скорее все оформили.