Поединок во мраке - Татьяна Шубина

Он сглотнул, сказал себе, что все очень просто, — ему уже приходилось открывать эту дверь. Ключ легко вошел в замочную скважину, но тут раздался истошный визг и жалобный скулеж. Дверь квартиры распахнулась, и в тамбур стремительно вышли две фигуры. Сверчок едва успел отшатнуться от дверного проема.

— Мне осточертели эти дурацкие условности: не проходи сквозь стены, не летай, не исчезай. Все, наелась человечины, — высокая фигура дернула плечом, полы плаща разъехались, оголяя голубоватый скелет.

— Тогда кисни в логове и не суйся в агенты, — скелет пониже был крепче и имел зеленоватый оттенок.

— Там свои заморочки, — возразил первый.

— Что ты сделала с этим тюфяком 007? Как бы его не пришлось утилизировать.

— А, надоел, придурок, — стуча черными сапогами с громадными шпорами и рассыпая искры, они прошли к лифту и уехали.

Сверчок все это время стоял, не дыша, в нише соседней квартиры. Ему было бы проще стрелять из пистолета-перчатки, швырять гранаты, включить электрошокер, ну, короче, пих-пах, ой-ей-ей. Он даже жаждал ожесточенной схватки, раз-два, раз-два, под дых, в скулу, но у него хватило ума переждать, пока хлопнет подъездная дверь.

В квартире никого не было, только где-то постанывала собака.

Комнату Стефании наполнял голубоватый свет уличных фонарей. Где искать подкову? В его сне девушка поднимала диванные подушки, рылась в книгах, в ящиках стола. Сверчок проделал то же самое, потом приподнял коврик, открыл шкаф-купе и тут — щелкнул замок и раздались шаги.

Ясно: квартира на сигнализации, и это милиция. Пожалуй, Димка был этому даже рад. Но в комнату размашисто вошел зеленоватый скелет и склонился над кадкой с пальмой.

— Забыла одну вещицу, но мое дупло меня бережет, — рука скелета сжала подкову, и та сверкнула, как будто на ней были драгоценные камни.

— Из-за этой хренотени мы били ноги? Материальное тело приходится таскать, а тут еще железяка, — голубоватый скелет смотрелся в зеркало шкафа.

Димка напрягся, он сидел в шкафу и уже прикидывал: — пятками по голени или рукой…

— Мне с тобой валандаться некогда, — зеленая ведьма долбанула подковой подругу. — Поехали! Надо еще прихватить клиента, развезти сны для избранных и собрать кровушку!

В полуоткрытую створку Димка увидел, что там, где только что стоял голубой скелет, возник горный велосипед. Зеленый скелет, завернув подкову в черный атласный платок, прыгнул в седло и выехал за дверь.

В коридоре Сверчок чуть не наступил на пса, тот с трудом выполз из соседней комнаты. Лапы у него были связаны. Димка нагнулся, чтобы развязать страдальца, и опешил: вместо веревок лапы собаки оплетали змеи. Они извивались, шипели и покачивали черными головками.

Сверчок тряхнул головой и понял, что это все же не змеи — ремни. Похоже, с тех пор как в его кармане лежит этот камушек, он действительно прозрел настолько, что вещи являются ему в истинном виде. Сейчас он ясно видел то, о чем давно догадывался — эта псина не старина Боб, а Агент 007. Даже сейчас, несмотря на свое жалкое положение, Федоткин только и ждал, чтобы Сверчок освободил его, сорвал намордник, а уж тогда он вонзит в Димку клыки и разорвет на части.

Сейчас Агенту надо было на ком-нибудь отыграться, разрядиться, разнести по молекулам, размазать, стереть, выжечь или выесть! Он отгрызет сопляку голову! Этот мымрик виноват во всех его бедах. Этот гад, этот…

Мысли Агента колоколом бухали в воздухе, поэтому Димка не снял с него намордник и, развязав узлы гадюк, предусмотрительно отступил. Пес взвился, пытаясь сбить его с ног, но Сверчок легко увернулся. Громадный боксер сполз по стене.

— Отлично! Еще разок! — ехидно подбодрил его Димка, выскакивая в коридор.

Он успел хлопнуть дверью и услышал, как кобель вмазался в створку, от чего даже посуда на кухне задребезжала.

— Похоже, мы не в одной команде! — Димка защелкнул замок и тут же ощутил на спине костяшки пальцев.

— Я тебя ищу, ищу, а ты, оказывается, здесь, — зеленый скелет, кокетничая, поклацал зубами. — Учти, мы спешим, у нас сегодня ночь визитов.

На скелете вызывающе светились макияж (что само по себе было зрелищем не для слабонервных), и открытое вечернее платье. Димка похолодел, но догадался: ведьма не знает, что теперь он видит ее насквозь.

— Ну и что ты тут делал, дорогуша?

От низкого хриплого голоса заныло под ложечкой, но Сверчок ответил:

— Я тебе снюсь.

Сальвадор родился в России, где его и назвали Егором.

Кошмар! Все, что его окружало, было невыносимо скучным, а все, что окружало других (по его мнению знаменитых), наоборот, казалось ужасно отпадным.

К двадцати четырем годам (чего только это ему стоило!) Егор стал тележурналистом одного из периферийных каналов.

Перед праздниками жизнь на студии, как обычно, раскрутилась до фантастических оборотов, и немудрено, что Егор задремал, прислонившись щекой к стенке.

— Привет, Сальвадор, — девушка в сногсшибательном вечернем туалете дернула его за ухо.

Сделала это она довольно убедительно, даже ущипнула, но такой можно простить многое. Куда ни глянь, все при ней, есть на что посмотреть, даже во сне видно, что девочка — самый высший класс.

Сальвадор понимал, что спит, но просыпаться не хотел.

— Дрыхнешь, а другие гребут идеи из воздуха, — девушка присела рядом.

За ней нарисовался незнакомый пацан, который вдруг схватил невесть откуда взявшуюся сковороду и брякнул ею об пол.

— Есть хочу! Хочу есть! — незнакомец смахнул рукой бокал, опрокинул стул и закапризничал: — Хочу харчо!

Егор дотумкал, что тот старается наделать побольше шуму, чтобы его разбудить, но красавица еще нежнее погладила тележурналиста по лбу.

— Отвлекись от этого юнца. Ты обречен на успех! Хватит разгребать чужой мусор! Ты купишь свой канал и станешь супер-пупер-сверхзвездой.

— Да, да, да! — мечтательно закивал головой Егор.

— Сальвадор, приезжай на праздник Затмения, а это твой проводник.

Егору на голову опустилась летучая мышь, которая заверещала:

— Пугай, ругай, кричи, топчи, плюйся, хохочи! — Егор попытался ее скинуть, но та вгрызалась ему в ухо и рявкала — Пу-гай! Ру-гай! Кри-чи! Топ-чи! Плюйся! Хо-хо-чи!

Егор не понимал, кошмар ему снится или что-то стоящее. Он отбивался от летучей уродины, но она когтями порезала ему руки.

Мышь исчезла. Красавица в вечернем платье поднесла Сальвадору черный платок с какими-то знаками и обернула рану.

Часть, что осознавала себя Егором, отрывала платок от руки, а принадлежавшая Сальвадору просвещала: