Неотразимый грешник - Лорейн Хит

– Не пройдешься ли со мной по парку? – спросил он.

Она оглянулась…

– Никто не обращает на нас внимания, – тихо произнес он. – Мы можем выскользнуть через заднюю дверь, и никто не заметит.

– Заметят. Ведь я хозяйка.

– Всего на пять минут, Дженни. Это все, о чем я прошу.

Кивнув, она еще раз оглянулась, после чего выскользнула в заднюю дверь. Она буквально чувствовала его присутствие, но спустя несколько мгновений его близость стала еще ощутимее.

Вместо того чтобы повести ее по дорожке, которая вилась через сад, он мягко взял ее за руку и потянул к стене дома в тень, где не светили газовые лампы. Дженни не могла сказать, снял ли он свою маску, однако внезапно она обнаружила, что находится в его руках и что его губы дразнят ее воспоминаниями о тайных встречах, которые им удавалось организовать на протяжении сезона. Его прикосновения уносили ее на небо, а по телу волнами разливалось тепло. Он умел вызывать страсть, которая не затрагивала ее невинность, однако заставляла желать продолжения волшебных мгновений.

Должно быть, он сбросил свою маску и снял перчатки, поскольку его пальцы без перчаток прошлись по ее щеке, а большой палец делал круги возле уголка ее рта. Другой рукой он продолжал прижимать Дженни к себе.

– Как я скучал по тебе! Давай убежим.

Он провел горячими губами по ее подбородку и прошел вниз по шее, лишая ее остатков разума. Дженни постаралась взять себя в руки.

– Ты дважды глупец, если думаешь, что я убегу с тобой. Ты самый бедный лорд во всем Лондоне, и мои родители не дадут ни разрешения на этот брак, ни приданого.

– Меня не волнуют деньги.

– А должны волновать, – произнесла она более энергично, чем намеревалась. – Я не хочу умереть в нищете.

– Мы найдем какой-нибудь способ.

Она рассмеялась:

– Ты глупец, если веришь в это. Ты не смог повернуть судьбу, а у меня нет способностей Кейт к ведению дел. Как только наши чувства угаснут, мы станем несчастными.

– Они не угаснут. Ты не представляешь, как отчаянно я тебя хочу.

Дженни тоже хотела его. Так же отчаянно. Она боролась с искушением отправиться куда-нибудь в укромное место, где их интимным ласкам никто бы не помешал.

– Мы не должны поддаваться искушению. – Она толкнула в его плечо, высвобождаясь из его объятий. – Я должна вернуться на бал.

– Я хочу тебя, Дженни, и я сделаю все, чтобы овладеть тобой.

В его голосе было больше решимости, чем отчаяния. Это возбуждало, волновало и ужасало одновременно.

– Это ты доказал.

– Обман моей сестры и Хокхерста не имеет ничего общего с мерами, на которые я пойду, чтобы тебя заполучить.

– Ты так же навредишь мне, как навредил им. Мне жаль, Александр, но я никогда не выйду за тебя замуж.

Дженни поспешила прочь, почти спотыкаясь на бегу. Александр остался в тени, позади, вместе с ее мечтами.

– Не могу поверить, что на вас наряд для костюмированного бала.

Майкл мрачно посмотрел на Хокхерста и снова перевел взгляд на площадку для танцев.

– Хорошо, что мы хотя бы не должны надевать маски на этом мероприятии, – произнес Майкл.

– Я не обязан был искать и специальный костюм.

– Это костюмированный бал. По своей природе он требует особых нарядов.

– Раньше ты никогда не следовал требованиям всех этих позолоченных приглашений.

– Раньше я не был женат.

– Ты делаешь все, что она требует от тебя?

Майкл с силой сжал челюсти.

– К сожалению, это правда. Я начинаю думать, что брат Луизы оказал тебе милость, позаботившись о том, чтобы весь Лондон знал, что ты скомпрометировал его сестру. Если Дженни вполовину так упряма, как Кейт…

– И насколько ты преуспел в завоевании ее внимания?

– Вообще не преуспел… – Он подумал о том, как Кейт смотрела на него, когда они танцевали. – Но я могу сделать большой шаг этим вечером.

Знал бы он, что кольчуга произведет столь сильное впечатление, надел бы ее в первую брачную ночь.

– Не могу поверить, что ты так терпелив с ней.

– Должен признать… – Майкл покачал головой. Нет, он не собирался признаваться даже другу, что ему вдруг захотелось доставить Кейт удовольствие. Он испытывал некоторое удовлетворение, когда вызывал ее улыбку. А когда она смеялась, казалось, что он слышит, чудесную музыку.

– Ты должен признать?.. – подтолкнул его Хокхерст.

– Должен признать, что, хотя мне приятно с тобой беседовать, я обещал жене следующий танец. Так что извини, друг.

– Думаю, Луиза предупредит тебя, что, если ты считаешь танец со своей женой долгом, жена не будет тебя любить.

– Полагаю, ты не считаешь танец со своей женой долгом?

Хокхерст, черт бы его побрал, широко улыбнулся:

– Любое время, проведенное с ней, является для меня удовольствием.

– Ты испортил мне настроение.

– Прими мои извинения. На самом деле я хотел дать тебе совет. Заставь ее поверить, что ты хотел видеть ее в своих объятиях больше, чем кого-либо еще. Чтобы это тебе удалось, ты не должен думать об этом как о долге.

Майкл кивнул. Общество Кейт доставляло ему удовольствие. Он действительно глупец, считая танец с ней своим долгом.

– К твоему совету надо прислушаться. А теперь ты меня извинишь?

– Конечно.

Майкл зашагал прочь, к своему удивлению, чувствуя зависть к Хокхерсту. Тот женился на женщине без приданого и, несмотря на это, казался счастливым и безумно влюбленным. Майкл не хотел подобной безоглядной любви. Его жена и так обрела над ним слишком большую власть. Если любить ее так же, ее власть станет безграничной. Хватит с нее того, что она имеет. Впрочем, то, что он находится в ее власти, нисколько не удручает его.

Кейт стояла у дверей, ведущих в сад, и разговаривала с каким-то мужчиной. Но это Майкла не остановило.

Сейчас ее лицо отражало обожание, восхищение, желание.

В Майкле вспыхнуло чувство ревности, которого он никогда не испытывал, и ощущение обладания кем-то, которого он раньше не понимал. Эти чувства вызывали в нем почти что физическую боль. Он не хотел верить в то, чему был свидетелем, и не хотел признаваться себе, что желал бы, чтобы Кейт смотрела на него так же, как на этого мужчину.

Вздохнув, он направился к беседующей паре. Подойдя ближе, узнал Уэсли Уиггинза, третьего сына виконта Уиггинза, который тоже женился на богатой американке.

Услышав его шаги, собеседники обернулись и оба покраснели.