Заступник земли Русской. Сергий Радонежский и Куликовская битва в русской классике - Коллектив авторов

А сердце мучительно просило воли.

— Не пойдешь, так я сейчас сторожа придушу и все равно сгину ни за грош, — решительно промолвил старик.

Потом добавил:

— Андрон одвуконь ждет тебя за углом у твоего дома… А твоя казна — вот, возьми.

Он сунул ему кошель.

— Ах, Матвеич, родимый, за тебя боязно!

— Не бойся, соколик. Ну, иди с Богом!

Старик закрестил его.

— Скоро, что ли? А то и тебя здесь запру, — послышался окрик сторожа.

Большерук толкнул Кореева к дверям, а сам упал на солому.

Дрожащей рукой схватился юноша за скобу, распахнул дверь и вышел, низко наклонив голову.

Караульный тотчас же запер за ним дверь.

Обман удался.

Не спеша, чтобы не подать подозрения, тяжелой старческой походкой побрел он к своему дому среди сгустившейся темноты.

За углом чуть вырисовывались силуэты двух коней и всадника.

— Андрон! — тихо позвал Кореев.

— Я-сь! — откликнулся всадник.

Сбросить армяк и привязную бороду было делом одной секунды.

В следующую он был уже в седле.

— Дядька там? — спросил Андрон.

— Там… — ответил Андрей Алексеевич, и голос его дрогнул.

— Помоги ему Господь! Едем!

Выбрались за город единственными открытыми ночью воротами, где их было окликнули.

Андрей Алексеевич ответил, что холопы они боярина Епифана Кореева и посланы им по спешному делу.

Их не стали расспрашивать и пропустили, а лиц в темноте нельзя было разглядеть.

За городом поехали с возможной быстротой.

В душе Кореева было смешанное чувство радости и скорби. Он радовался свободе и печалился о верном Матвеиче.

Обман, конечно, не замедлил открыться. Страж, принесший, по обыкновению, воды и хлеба, тотчас же узнал подмену.

Узнав о побеге узника, Олег пришел в ярость. За Андреем Алексеевичем была послана погоня, но не имела успеха.

Участь Матвеича была решена князем коротко:

— Казнить!..

Старик был безмятежно спокоен, когда его вели на казнь.

Он помолился, поклонился на все стороны и сам положил на плаху седую голову.

Сверкнул топор. Раздался глухой удар.

И верного раба не стало.

XVIII. За веру и свободу

Страшное бедствие грозило Руси. Надвигалось новое Батыево нашествие, усугубленное еще нападением Литвы.

Вся Русь всколыхнулась от мала до велика.

У всех на устах было:

— Хан Мамай идет воевать Русь с силой несметной!

И сила его, действительно, была несметна.

Он, злобясь на московского князя за его «непослушание», за его смелость противостоять татарам с оружием в руках, когда они вторгались в русские пределы, и побеждать их, долго готовился к нашествию. Он хотел одним ударом решить судьбу Великого княжества Московского, могущество которого росло не по дням, а по часам.

Он собрал огромное войско; ядро его составляли татары, а к ним присоединились как подданные хана или его наемники половцы, хазарские тюрки, черкесы, ясы, буртаны, т. е. кавказские евреи, армяне и крымские генуэзцы.

Перед походом Мамай объявил на совете мурз:

— Иду по следам Батыя истребить Русь. Казним рабов строптивых, обратим в пепел их города и села и церкви христианские. Разбогатеем русским золотом.

Не довольствуясь тем, что имел сильную рать, Мамай еще заключил союз с Ягеллой, условившись напасть на Русь одновременно с ним. Не побрезгал он даже союзом с Олегом Рязанским.

Казалось, он соединил все, чтобы покорить Русь.

Он в этом был уверен и в конце лета 1380 года двинулся со своими полчищами к пределам России.

Олег не солгал, сказав Корееву, что известил Димитрия о нашествии Мамая и Ягелло: он действительно это сделал, продолжая играть роль коварного друга.

Горячо молился в этот день великий князь во храме Богоматери.

По лицу его катились слезы, когда он шептал:

— Не за себя молю, Заступница, а за сынов земли Русской… Если нужна моя жизнь, да возьмет ее Господь и спасет Русскую землю!..

Молясь, он мог плакать, как женщина, но когда настала пора действовать, он явил себя сильным мужем.

Немедленно по всем городам полетели гонцы с приказом:

— Сбираться к Москве, спасать землю Русскую!

Поднялась Русь, как один человек.

Рвение выказалось необычайное. В несколько дней вооружались и поднимались целые города.

Отовсюду, со всех концов России, стремились к Москве тысячи ратников, готовых умереть за веру и свободу.

И простой смерд, и знатный боярин равно взялись за оружие, чтобы встать в ряды бойцов.

Как лавина, катящаяся с горы, вырастала могучая рать.

Шум оружия не умолкал на улицах Москвы.

Юноши и мужи готовились к бою, старцы и женщины молились. Храмы были переполнены…

Горячие моления не умолкали.

Нищих не было в это время в Москве; на них щедрою рукою сыпались благотворения.

Подавая милостыню, говорили:

— Помолись за спасенье Руси.

Димитрий Иоаннович устраивал полки, а устроив их, поспешил в Троицкую обитель — помолиться со святым Сергием.

Преподобный, истинный сын Русской земли, ободрил князя:

— Иди против татар не колеблясь… Бог поможет тебе… Многие падут честно, но сломится сила татарская… Ты вернешься здрав и невредим и с победою.

Целый день пробыл Димитрий Иоаннович в монастыре, укрепляясь беседой с преподобным.

Прощаясь с великим князем, святой игумен благословил его, окропил святою водою бывших с ним военачальников и дал ему в помощь двух иноков: Александра Пересвета, бывшего в мире брянским боярином и храбрым воином, и Ослябю.

На их схимы он велел нашить изображение креста и сказал, напутствуя:

— Вот оружие нетленное, да служит он вам вместо шлемов!

Вскоре после поездки великого князя в Троицкую лавру было назначено выступление.

Медленным, но неудержимым потоком потекли войска к воротам Флоровским, Никольским, Константино-Еленинским…[14]

Духовенство сопровождало их с иконами и хоругвями, окропляло святою водой.

День был ясный.

Солнце сверкало на оружии ратников, золотило ризы духовных, озаряло толпы плачущих женщин и детей.

В это время великий князь молился в храме Михаила Архангела над прахом погребенных там его предков.

Когда он вышел, ему подвели боевого коня.

Он обнял жену рукою, уже одетою кольчужной рукавицей, вскочил на коня и промолвил:

— Бог наш заступник!

И поскакал к воинству.

Словно невиданная, сверкающая река заструилась, разлилась на много верст среди полей.

Звенит оружие, ржут кони… Висит в воздухе плач проезжающих… Но все меньше и меньше их… Редеют толпы…

Вот уж воинство одиноко стремится вдаль от родных святынь…

Молчаливы воины. Их лица серьезны, и спокойным огнем горят очи…

В Коломне с Димитрием Иоанновичем соединились полки полоцкие и брянские, предводимые сыновьями умершего Ольгерда, перешедшими на службу Москве, — Андреем и Димитрием.

Великий князь под Коломной сделал смотр воинству.

В стройном порядке растянулась необозримая русская рать.

Тихо шелестели десятки знамен, осеняя стальные шеломы и