Невыносимая мисс Пэг - Ксения Мирошник

Вскинув глаза, заметила, что Арман чуть развернулся ко мне. Он наблюдал и о чем-то размышлял. Интересно, что за мысли бродили в его голове?

– Значит, твое настоящее имя Сандрин Идо? – наконец спросил он. – И ты из Марселя?

– Верно, – кивнула я, комкая в руках перчатки.

В этот миг мне казалось, что я обнажена перед ним, будто, узнав мое настоящее имя, Арман проник в душу еще глубже. Я пока точно не знала, как именно к этому относиться, но избавиться от чувства, что мы словно стали ближе друг другу, не могла.

– Это что-то меняет?

– Нет, – пожал плечами Дюваль. – Имя Сандрин очень тебе подходит, а вот за легкомысленным Долли ты будто спряталась. Зачем?

– А ты за Анри Аненом?

– Туше, – невесело улыбнулся он. – Что думаешь рассказать отцу?

Это был довольно сложный вопрос, поскольку рассказать абсолютно все я не могла. Как я скажу о машинке? О Дювалях? Чтобы не тревожить отца, мне бы не хотелось говорить об угрозах родителей Армана. Я вздохнула:

– Все, что смогу.

Арман поерзал на сиденье и будто попытался приблизиться, его голос стал еще тише:

– Мне показалось… не знаю… показалось, что страх в глазах твоего отца…

Пока Дюваль подбирал слова, я застыла, думая, что любопытство Армана может сыграть со мной злую шутку.

– …этот страх как будто из прошлого, словно он связан не только с этой статьей. Не знаю, будто твой отец ждал чего-то подобного, чего-то плохого. Я не могу объяснить, просто чувствую.

Я втянула носом воздух, боясь до дрожи, но все же глядя мужчине прямо в глаза. Нужно отдать должное его проницательности.

– Я его узнал, – почти шепотом, задумчиво сказал он, – потому что нередко вижу в глазах собственных родителей.

Тьери медленно повернул голову к другу, и его взгляд, полный горечи, поднял в душе волну нечаянной жалости.

– У всех у нас найдется печальная история, не правда ли? – глядя в бездонные глаза Армана, сказала я, а потом отвернулась.

Дальше ехали молча, я смотрела в окно, в душе искренне надеясь, что Дюваль не так любопытен и не будет копаться в моем прошлом. Хотя при чем здесь любопытство? Не думаю, что я настолько ему интересна, чтобы ворошить былое.

– Подъезжаем, куда конкретно вам надо? – спросил Тьери.

– Сад Нювель Франс, – уточнил Арман, и я вздрогнула.

Что-то беспокойное шевельнулось в груди. Выходила из машины на дрожащих ногах, вложив ледяные пальцы в руку Армана, помогавшего мне выбраться. Мужчина подозрительно посмотрел на меня, но ни о чем спрашивать не стал. Тьери выудил откуда-то из салона фонари и первым направился в мой самый любимый зеленый уголок в Париже.

Идти совсем не хотелось, я отставала и намеренно замедляла шаг. Внутри все леденело от ужасного предчувствия. Я все больше напрягалась, и мне казалось, что дошла уже до того предела, когда нервы не выдержат. Подойдя к лестнице, я снова замешкалась. Арман обернулся и бережно взял меня за руку:

– Если хочешь, подожди нас здесь.

Его глаза излучали понимание и легкую тревогу. Мужчина сжал мои пальцы, ожидая решения.

– Нет, я не хочу оставаться одна, – прошептала в ответ.

Он кивнул и начал медленно спускаться по ступеням, так и не отпустив мою ладонь. Рядом с Арманом было значительно спокойнее, надежность и мужество, исходящие от него, помогали справляться со страхом.

– Куда дальше? – спросил Тьери, обшаривая лучом фонаря сад.

– Сад Нювель Франс, пруд.

И снова укол в самое сердце. Странное, ползущее, будто змея по спине, подозрение увлекло меня прямо к тому самому месту, где я любила засиживаться, глядя на голубей и водную гладь. Чем ближе я подходила, тем страшнее мне было.

– Куда ты идешь? – спросил Дюваль.

– Не знаю, Арман, – честно ответила я, – но мне кажется… я думаю…

Арман насторожился, крепче сжав мои пальцы, мне пришлось развернуться к нему:

– Это мое любимое место! – громким шепотом, почти срываясь на плач, сказала я ему. – Я бываю здесь раз в неделю, точно. Это мой приют, понимаешь? Здесь я переживаю все, что мне выпадает, здесь прячусь. У пруда, на скамейке. Всегда в одном и том же месте.

– Ты думаешь?.. – пораженно спросил Арман, но фразу не закончил. Он, как и я, подумал, что это не может быть просто совпадением.

Грудь сдавило, я начала задыхаться и хватать пальцами воздух. Паника. Нет, только не сейчас. Я умела справляться с ней сама, наедине с собой, но не на глазах у посторонних. Горло перехватило, ноги и руки онемели, сердце заколотилось как обезумевшее. Я резко отвернулась, пряча лицо от мужчин. Чуть отошла и коснулась рукой ствола ближайшего дерева, изо всех сил пытаясь успокоиться и просто дышать.

– Сандрин, – позвал меня Арман и коснулся плеча, – что с тобой?

– Ничего, – отмахнулась я, чувствуя, что еще немного – и задохнусь. – Минутку… дай мне минутку.

Такие приступы случались у меня давно, еще в Марселе, но только уверенная, что полностью избавилась от них, я отправилась в столицу. За последние три дня – это уже второй случай. Дела мои совсем плохи. Я знала, что мне нужно, и твердо решила, как только будет время, отрешусь от всего и утащу Дениз в какой-нибудь клуб, где выпью и постараюсь забыться. Просто дни выдались тяжелые, напряженные. Я толком не отдохнула, не успела разложить все в голове и хоть как-то успокоиться. Слава богу, этот приступ довольно быстро отступил. То ли я действительно хорошо с ними справлялась, то ли присутствие Армана так подействовало.

– Ты можешь не ходить дальше, – приобняв меня за плечи, сказал Дюваль. – Просто скажи, где эта скамейка…

– Нет, – встряхнулась я, ощущая, как наваливается смертельная усталость. Я была разбита как никогда. – Я покажу.

Собирая последние силы в кулак, на ватных ногах я устремилась к своему некогда любимому тайному месту. Никто, совершенно никто, даже Дениз, не знал, что я любила здесь прятаться. К скамейке я буквально подлетела, но, осмотрев все вокруг нее, мы сначала совершенно ничего не обнаружили. Осознав, что машинка не привела меня к новому трупу, я выдохнула и почти расслабилась. Но тут Тьери присел на корточки и посветил фонариком под лавочкой.

– Арман! – позвал он, а потом запустил руку под деревянное сиденье и начал шарить по нему ладонью. – Здесь что-то есть.

Еще мгновение – и мужчины разложили на скамье побагровевший в некоторых местах сверток из плотной бумаги. Прежде чем развязать бечевку, они переглянулись. Получив согласие друга, Тьери достал из кармана куртки складной нож и перерезал веревку, а потом медленно развернул бумагу. Схватившись за плечи Армана, я с опаской из-за его спины взглянула на содержимое свертка и не сразу поняла, что это. Какая-то серебристая ткань в засохших бурых пятнах. Под ней туфли и чулок, один. Я вскрикнула и зажала рот рукой.