Наследие войны - Уилбур Смит

что я люблю и уважаю тебя. Ты знаешь, что я горжусь своим масайским наследием, горжусь тем, что называю себя воином племени.

- ‘Тогда почему ты предаешь его?

- Потому что мы должны выйти за пределы наших старых межплеменных конфликтов. Неужели ты не понимаешь? Вот как белый человек держит нас внизу. Англичане сами так говорят – разделяй и властвуй. Мы так заняты спорами между собой, что не замечаем, что белый человек украл нашу землю, нашу воду, наш урожай, наших животных – он отнял у нас все. И мы не сражаемся с ним, потому что слишком заняты борьбой друг с другом.

Если Бенджамин думал, что его слова убедят отца, то он ошибался. Они только усугубляли ситуацию.

Манеры Маньеро сменились с горячего гнева на холодное, жесткое молчание. А это, как Бенджамин узнал еще в детстве, всегда было знаком опасности.

- ‘Будь осторожен в своих словах, мальчик, - предупредил его Маниоро тоном, который казался еще более пугающим из-за того, что он был тихим и размеренным. - Ты называешь себя “Доктором” из-за великодушия белого человека. И я обязан этому человеку жизнью.

- Да, конечно, мы с отцом очень благодарны, но ...

- Нет никаких “но”. Леон Кортни - мой брат. Мы вольны перегонять скот по этой земле, как делали это всегда. Когда мы выращиваем для него скот, он всегда платит нам справедливую цену. Кикуйю, которые ухаживают за его полями, сказали бы то же самое. Ты можешь отправиться из одного конца Африки в другой. Ты не найдешь никого, кто жил бы здесь лучше, чем мы.

- Может быть, черные. Но как насчет белых? Ты говоришь, что Леон Кортни - хороший человек. Но он по-прежнему владеет землей, а мы - нет.

- Что такое собственность? Маниоро усмехнулся. - Просто слова на бумаге. Это все еще наша земля во всех отношениях, что имеет значение. Скот все еще наш. Они все еще едят ту же траву и пьют ту же воду. Так было всегда.

- Но это не так, как должно быть в будущем, отец. В том-то и дело. Мы должны стоять на собственных ногах и править своей землей сами. У нас должна быть независимая Кения. Мы должны быть свободны. И я настаиваю на свободе жениться на женщине, которую люблю.

***

- Я не могу в это поверить! - воскликнул вождь Ндири, поднимая свое тучное тело на ноги. Он положил руки на старинный письменный стол красного дерева и наклонился вперед, свирепо глядя на Вангари. - Моя прекрасная, блестящая дочь ... у ног которой лежит весь мир ... которая может заполучить любого мужчину, какого пожелает ... и она отдает себя пастуху скота. Ты с ума сошла?

- ‘Он не пастух, отец, - ответила Вангари. - Он врач.

- ‘Масайский врач,’ настаивал Ндири. Он вздохнул и откинулся на спинку стула, печально качая головой. - Я так много работаю в течение многих лет. Я даю тебе все, что может пожелать любая молодая женщина – прекрасное образование, красивую одежду. Сколько людей во всей Кении, черных или белых, были благословлены так же, как ты?

Это был справедливый вопрос. Ндири был верховным вождем племени кикуйю, должность, созданная колониальной администрацией, поскольку племя традиционно управлялось советами старейшин. Он и его семья пользовались привилегиями, превосходящими все, на что мог надеяться его народ. Дом, в котором они с Вангари разговаривали, был не менее солидным, чем любой другой в округе Киамбу, а слуг было не меньше, чем в самых богатых европейских семьях.

У вождя было много акров плодородной земли. Из своего офиса в Найроби он управлял несколькими компаниями, занимавшимися автоперевозками и оптовой торговлей продуктами питания, а также сетью магазинов, обслуживавших местное население. Для него колонизация не означала утраты свободы или независимости. Всем, что у него было, он был обязан присутствию белого человека на своей земле.

- Я знаю, что благословенна. Вот почему я хочу помочь тем, кому повезло меньше, чем мне, - ответила Вангари, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. Она не могла позволить эмоциям взять верх над собой, если надеялась завоевать отца.

Ее логика не произвела на него впечатления.

- Ба! - Он отмахнулся от ее аргументов пренебрежительным взмахом руки. - Почему ты так заботишься о людях, которых даже не знаешь, и так мало о собственной семье? Ты разбила сердце своей матери. Она мечтала о том дне, когда ты выйдешь замуж. В течение многих лет она разговаривала с другими старшими женщинами нашего племени. Это матери сильных, красивых сыновей из лучших семей. Она позаботилась о том, чтобы тебя отдали только лучшему из возможных мужей.

Вангари выпрямилась во весь рост и, высоко подняв голову, ответила - Я не объект для торговли. Я взрослая женщина, которая сама выберет себе мужчину.

- Этому тебя учили в Лондоне? - спросил Ндири. - ‘Чтобы плюнуть матери в лицо?

- Это ты хотел, чтобы я поехала в Англию. - Учись у англичан,” сказал ты. - А чего ты ожидал?

- Я ожидал, что ты научишься хорошим манерам и утонченности. Ты должна была стать леди.

- ‘О, неужели? Неужели мы, африканцы, настолько лишены достоинства, что должны учиться у наших хозяев, как себя вести?

- Тебе нужно у кого-то учиться, это ясно. Как ты собираешься жить, когда выйдешь замуж за этого доктора масаи? Не беги ко мне за деньгами. Я плачу тебе не за то, чтобы ты позорила меня перед всеми моими людьми.

- Нам не нужны ваши деньги. Мы с Бенджамином устраивались на работу во время университетских каникул. Мы сэкономили свое жалованье. Мы собираемся открыть клинику в Истленде ...

- Восточные земли? - перебил ее отец, еще более презрительно, чем прежде. - Это всего лишь трущобы, трущобный городок! Это логово воров. Как вы будете лечить больных, если бандиты украли все ваши лекарства, а? Скажи мне это!

- Даже гангстерам нужны врачи, отец. У них тоже есть семьи. Они увидят, что Бенджамин помогает людям. Им не будет никакой пользы, если они причинят нам вред.

- И я полагаю, что ты воспользуешься своим дипломом юриста, который стоил мне столько денег, чтобы помочь этим гангстерам избежать тюрьмы.

-