Спасатель. Серые волки - Андрей Воронин

Закончив обучение в Оксфорде и пройдя практику в одной из солидных лондонских фирм, он вернулся в Москву. Отец его к тому времени успел пережить кучу новых неприятностей, еще раз побывал под следствием, но, как обычно, вышел из всех этих пертурбаций с честью – победителем, на белом коне, в сверкающих латах и при всех регалиях. С государевой службы ему пришлось уйти, ведомственную квартиру в центре у него отобрали, и они с матерью скромно обитали в их старом загородном доме, в котором до сих пор все оставалось в точности так, как помнил Мажор. При этом список активов, которыми владел папаша, и возглавляемых им коммерческих фирм не просто впечатлял – неподготовленного человека он мог в буквальном смысле слова сбить с ног и навеки лишить покоя, заставив денно и нощно биться над вопросом: как?! И еще: откуда?! Но Мажор такими вопросами не задавался, поскольку помнил о деньгах, непостижимым образом испарившихся с валютных счетов Внешторга в достопамятном девяносто первом.

Он возглавил одну из отцовских фирм и с энтузиазмом принялся за работу, которой, как он и предполагал, тут был непочатый край. Чтобы успокоиться и отогнать от себя назойливые призраки прошлого, он осторожно навел справки о старых друзьях-подельниках и с неожиданной легкостью получил следующую информацию. Законник остался законником, получил должность в городской прокуратуре и ныне ходил в чине советника, что ли, юстиции – короче, подполковника. Солдат, волшебным образом излечившийся от своей тяжкой хвори, вернулся в строй и ныне околачивался при штабе Московского военного округа в качестве специалиста по тыловому снабжению и в звании майора, которое, по слухам, готовился вот-вот сменить на подполковничье. Но по-настоящему удивил Мажора храбрый Портос. Вместо того чтобы затеряться в серой массе мелкоуголовного отребья, сразу же после освобождения из следственного изолятора Монах заделался помощником депутата, с которым, судя по некоторым подробностям биографии народного избранника, познакомился еще во время своей первой отсидки. Впрочем, удивляться тут было нечему: по делам фирмы Мажору периодически приходилось сталкиваться с представителями депутатского корпуса, и он не раз имел случай убедиться, что среди них попадаются те еще экземпляры.

Однажды он все-таки не выдержал. Мысль, впервые пришедшая ему в голову еще два года назад, в Англии, граничила с неумной шуткой. Все эти два года он гнал ее прочь, но она возвращалась и снова принималась его донимать: а вдруг? В конце концов, все, чем они занимались раньше, постоянно балансировало на тонкой грани между дурацким розыгрышем и гражданской панихидой. Так почему бы и нет? Люди-то ведь не меняются, и то, что произошло за эти годы с его приятелями, служит тому наглядным примером. Законник с детства был зануда, ябеда и крючкотвор, Солдат всю жизнь искренне верил, что армия – единственное место, где человек может жить припеваючи и при этом не ударять палец о палец, а Монах едва ли не с пеленок рвался командовать и распоряжаться. И где они теперь? Один в прокуратуре, другой – армейский интендант, жирная тыловая крыса, наверняка из-под полы продающая оружие в Чечню, а третий – помощник думского заседателя. Ни черта они не изменились, и вряд ли кто-нибудь из них – особенно Монах – сумел придумать что-то новое.

В любом случае догадку следовало проверить – ну, хотя бы затем, чтобы убедиться в ее полной абсурдности и наконец-то выкинуть блажь из головы.

Поэтому, улучив момент, когда родители уехали в город на прием в честь чьего-то там юбилея, он вооружился фонариком и монтировкой, обогнул баню, вошел в пристроенный к ней дровяной сарай и вскрыл так никем и не обнаруженный тайник.

Он ни на что не рассчитывал, но почему-то почти не удивился, когда, осторожно сдвинув в сторону покрытый слоем пыли линялый брезент, неожиданно заглянул прямо в огромные, на пол-лица, лучистые глаза святого угодника Николая.

– Черт подери! – воскликнул Андрей и энергично поскреб в затылке. – Да, ничего не скажешь, вы были правы: я услышал гораздо больше, чем ожидал.

– Не понимаю, чему вы так радуетесь, – слабым голосом сказал Французов.

– А что тут непонятного? Это ведь тема! Настоящая тема, а не… Э, да что там! По сравнению с этим вопросы типа «Расскажите о своей деятельности на посту министра экономики» до такой степени блекнут, что их и задавать не хочется.

– И правильно, что не хочется, – сказал больной. – Что рассказывать, когда на этом посту я пробыл чуть больше двух месяцев? Даже в курс дела толком не успел войти, какие уж тут свершения… Так можете и записать: корабль экономической мечты пропорол днище о подводные камни политических интриг и амбиций. И – буль-буль…

– Да знаем, наслышаны, – невежливо отмахнулся диктофоном Липский. – Все эти ваши камни и рифы мы знаем поименно – дело-то довольно давнее, власть уже сто раз успела перемениться, а каждая новая метла не только метет по-новому, но и старается как можно доходчивее разъяснить электорату, в чем заключались ошибки, а то и преступления предыдущего веника. Бог с ним, с кораблем вашей мечты. Расскажите лучше, что вы сделали… то есть я хотел сказать: что стал делать дальше этот ваш Мажор? Вернул все по принадлежности?

– Не говорите глупостей, – попросил Французов, – вам это не идет. Конечно, ничего он не вернул, иначе зачем я стал бы все это вам рассказывать? Сначала он просто не знал, как это сделать, чтобы не оказаться впутанным в… ну, вы понимаете. Откуда тайник на даче, почему похищенное из монастыря обнаружилось именно там, а не в каком-то другом месте и так далее. И наконец, последний вопрос: а не вы ли заказчик? Недурно придумано, гражданин! Алиби железное – в Лондоне он был, это всем известно, – а тамошние антиквары небось уже и место на полках расчистили для наших историко-культурных ценностей…

– Ясно, – сказал Андрей. – Более того, резонно. Но почему те, кто спрятал церковное золото и иконы на даче, за все эти годы не удосужились их оттуда забрать?

– Испугались, – просто сказал Французов. – А еще потому, что не знали, что им со всем этим делать. Такого громкого резонанса никто из них не ожидал, вот они и перетрусили, попрятались по щелям, как тараканы. Это же фирменный стиль Монаха. Как тогда с Юсупом: сначала пальнул, доказывая всем, какой он крутой, и только потом разобрался, в кого пальнул, осознал масштабы содеянного и очертя голову кинулся драпать в монастырь. На тот момент превратить добычу в деньги было просто нереально – по крайней мере, для таких сявок, как они, – вот они и решили: да пусть пока полежит. Антиквариат моложе не становится, золотишко не дешевеет, а через время, глядишь, пыль уляжется, тогда и подумаем, что нам делать со всем этим добром. А потом родители Мажора переехали жить за город, и к тайнику вообще стало не подступиться…

– А почему вы так уверены, что это сделал именно Монах? Вы же сами сказали: свидетели, отпечатки пальцев, обыски – все говорило в его пользу!

– А вы заметили, – сказал Французов, – что я говорю не «он», а «они»? Просто он был не один. Заранее изготовил дубликат ключа, встал ночью якобы по нужде, открыл церковь и спокойно вернулся в постель. Да еще, наверное, и шумнул по дороге – нарочно, чтобы услышали и подтвердили: да, отлучался, но совсем ненадолго, буквально на пару минут. Потому что без этого ему бы никто не поверил. Сказали бы: «Ну да, спал ты! Соседи твои по общежитию – те спали, это верно. А ты встал тихонечко, провернул дельце, настоятеля кокнул и обратно под одеяло…» Элементарная и, кстати, удачная попытка обеспечить себе алиби. Ему незачем было находиться в церкви, дело-то было пустяковое: войти, собрать все в мешок и тихо уйти. Но настоятелю, видно, не спалось, он увидел в церкви свет, пошел проверить, что происходит, и кто-то с перепугу, от неожиданности тюкнул его по голове топором. Хотя старичок-то был – божий одуванчик, его можно было просто связать… Но это уже мои предположения, не более того.