Рассекречено? Правда об острых эпизодах советской эпохи - Владимир Воронов

В общем-то Микоян был не самым худшим из сталинских наркомов и уж явно не принадлежал к числу самых инициативных по части репрессий, на финише правления Сталина сам попал в опалу, а после его смерти был среди тех, кто ратовал за освобождение от сталинщины. Но все могло быть иначе: в конце того же 1937 года «Сталин предложил моему отцу стать наркомом НКВД, — пишет Степан Микоян, — но он категорически отказался». Насколько категоричен был тот отказ на деле, нам пока не дано знать, но остается фактом: прими тогда Микоян это предложение, его земной путь оказался бы много короче. Да и память о нем была бы совершенно иной. Степан Микоян ссылается на такой примечательный эпизод: на одной из встреч со старыми товарищами Анастас Микоян резко отреагировал не недовольство некоторых тем, что разговор зашел про реабилитацию репрессированных: «Да, мы действительно растянули реабилитацию на многие годы, вместо того чтобы, раз признавшись в своей ошибке, реабилитировать всех сразу. Почему же мы этого не сделали? Я говорю „мы“, имея в виду и лично себя… Так почему мы разыгрывали акты „реабилитации“, вместо того чтобы оправдать всех сразу? Почему устраивали видимость судебного разбирательства при оправдании? Потому что, если бы мы поступили иначе, если бы поступили по совести, наш народ окончательно уверился бы, что мы — мерзавцы! Мерзавцы!.. То есть те, кем и были мы на самом деле!» Пронзительная исповедь, но хотя бы в попытке честно взглянуть на себя и свой путь Анастасу Ивановичу не откажешь…

16 августа 1937 года нарком внутренних дел СССР Генеральный комиссар государственной безопасности Николай Ежов подписал приказ № 59190 «О завершении операции по репрессированию наиболее активных контрреволюционных элементов из числа содержащихся в тюрьмах ГУГБ». 3-й пункт этого приказа особо оговаривал судьбу тех, кто томился в Соловецкой тюрьме особого назначения: «Вам для Соловецкой тюрьмы утверждается для репрессирования 1200 человек». Операцию по истреблению заключенных было предписано начать 25 августа 1937 года, завершив ее в двухмесячный срок строго согласно четко прописанной процедуре. Сначала начальники тюрем Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД должны были составить «на каждого подлежащего репрессированию подробную справку с указанием в ней: фамилии, имени, отчества, за какие преступления, на какой срок и кем осужден, преступная деятельность (подлежащего репрессированию) в тюрьме, в том числе побеги, к.-р. выпады и злостные нарушения режима». Затем эти справки подписывали сам начальник тюрьмы и его помощник по оперативной работе, после чего справки вместе с делом направлялись «на рассмотрение соответствующей республиканской, краевой или областной тройки», «тройка» же, рассмотрев материалы, выносила приговор — исключительно смертный, выписка из протокола приобщалась к делу, после чего «дела и протоколы возвращаются начальнику тюрьмы для приведения приговора в исполнение». «Приговора (так в оригинале. — Авт.) приводятся в исполнение, — гласил приказ Ежова, — специально отобранным начальствующим и надзорсоставом тюрьмы ГУГБ под личным руководством начальника тюрьмы или его помощника по оперативной части».

Самый большой расстрельный этап, так называемый «первый соловецкий этап» — по спискам 1116 человек, среди которых выдающиеся деятели культуры, священнослужители — отправился с Соловков в октябре 1937 года: его погрузили на баржи. А затем он бесследно исчез, породив легенду: узников, мол, затопили в Белом море — вместе с баржами. Но в середине 1990-х годов исследователи Санкт-Петербургского научно-исследовательского центра «Мемориал» сумели обнаружить в архивах ФСБ комплекс документов, проливших свет на это дело. Опираясь на сведения, извлеченные из этих документов, летом 1997 года поисковая группа Петербургского «Мемориала» с помощью приданной им армейской роты приступила к исследованию лесного урочища Сандармох (Сандормох), что в 16 км от Медвежьегорска. Там и были обнаружены расстрельные ямы, а в них — скелеты, у всех — пулевые отверстия в затылочной части черепа. Всего там установлено 236 таких расстрельных ям. Согласно обнаруженным в архивах документам, с 11 августа 1937 года по 24 декабря 1938 года на этом месте было расстреляно и захоронено свыше 9500 человек. В том числе и тот самый «пропавший» соловецкий этап — 1111 заключенных, известны все, поименно. Особо много среди расстрелянных того этапа оказалось деятелей культуры с Украины. Как горько заметил один из исследователей, расстрелянных украинских интеллигентов в Сандармохе закопано больше, чем в окрестностях Киева или Львова. Примерно половина расстрелянных — обычные питерские рабочие…

Указание Ежова, как мы помним, было: расстрелять 1200 узников Соловков, но ленинградская «тройка», трудясь в поте лица своего денно и нощно, успела оформить приговоры «всего лишь» на 1116 заключенных. Из которых один умер, не дождавшись расстрела, а четверо, как оказалось, уже этапированы в другие города. 16 октября 1937 года начальник Управления НКВД по Ленинградской области Заковский направил начальнику Соловецкой тюрьмы ГУГБ НКВД СССР старшему майору госбезопасности Ивану Апетеру секретное распоряжение: «Немедленно выдайте всех 1116 человек, приговоренных к расстрелу, — командированному для приведения в исполнение приговоров зам. нач-ка АХУ УНКВД ЛО — капитану гос. безопасности т. Матвееву М. Р. Исполнение сообщите». В примечании — указание при выдаче осужденных тщательно проверить каждого «с целью сверки установочных данных, использовав имеющиеся на них в личных делах фотокарточки».

Той же датой, 16 октября 1937 года, датировано и выданное капитану госбезопасности Михаилу Матвееву предписание: «Предлагается осужденных Особой тройкой УНКВД ЛО… всего в количестве 1116 человек, содержащихся в Соловецкой тюрьме ГУГБ НКВД СССР — расстрелять». Посему «для этой цели вам надлежит немедленно выехать в г. Кемь и, связавшись с начальником Соловецкой тюрьмы ГУГБ — ст. майором госбезопасности т. Апетер, которому одновременно с этим даются указания о выдаче осужденных, — привести приговора в исполнение согласно данных вам лично указаний».

10 ноября 1937 года капитан госбезопасности Матвеев отрапортовал: «Доношу, что на основании предписания начальника Управления НКВД — комиссара госбезопасности 1-го ранга тов. Заковского от 16-го октября 1937 года за № 189852 — приговор в отношении осужденных к В. М. Н. — согласно протоколам Особой тройки УНКВД ЛО за № 81, 82, 83, 84 и 85 всего на 1116 человек — мною приведен в исполнение на 1111 человек: