Тень Земли: Дар - Андрей Репин

– С места не сойду! – упрямо твердил Микола.

К спорящим подошел Ясень:

– Мое мнение: закрепиться пока что здесь. Костер горит, дым видно издалека, и скоро погоня подвалит. Мой дозорный, Живчик, предупредит нас, вороны ему теперь не помеха. А когда раззадорим врагов, да соберется их побольше, отступим.

– Ты с ума сошел! – разозлился Гаврила. – На Щедрой горе мы с тремя десятками еле управились и потеряли, считай, двоих. А тут нам даже бежать будет некуда – кругом бурелом.

– Ну нет, брат! – усмехнулся леший. – Троглодитам этот бурелом дорого встанет, а нас он пропустит, когда время придет, не тревожься. Кабы мы раньше смекнули, так именно через эту поляну и надо было править.

– Рано ты списал меня на покой! – тихо, но твердо сказала заплаканная и осунувшаяся Весняна. – Правая рука моя жива, и я хочу отомстить.

– И еще в одном ты ошибся, Гаврила Евсеевич, – добавил рассудительный Золот. – То была не Щедрая гора, а гора Петрова.

– И пусть даже эта поляна станет полем Миколы, – гнул свое сам Микола, – а я не сойду с этого места.

– Ладно, быть по сему, – согласился Гаврила. – Друзья, предадим земле нашего товарища и отомстим за его смерть!

Ясень покачал головой:

– Нельзя его хоронить. Ведь троглодиты – трупоеды, ты забыл?

– Тогда возложим его на курган и предадим огню.

– На самый высокий курган! – воскликнул впечатлительный Иванко, самый молодой в отряде, если не считать Глеба.

– На самый высокий, – подтвердил Гаврила. – Несите хворост, время у нас на исходе!

На вершине одного из курганов скоро соорудили погребальный костер, возложили тело Петра и подожгли хворост. Огонь жадно принялся за сухие ветки, и они затрещали, в небо взметнулось неистовое пламя, выбрасывая искры выше дубов, и потянулся к облакам жирный черный столб дыма. Лещане молча стояли вокруг, пока пламя не притихло, а потом каждый сказал о погибшем несколько добрых слов, как было принято. Все были уверены, что добрая душа Петра не долго будет лишена светлого пристанища.

К концу церемонии прилетел Живчик. Эта маленькая птичка, относящаяся к семейству лесных синиц, уже дважды за этот день приносила важные сведения. Вот и сейчас Живчик сообщил о приближающейся погоне. Не всякий лесной житель готов служить лешим, а тем более людям, так же верно, как, например, Зяблик или названный Живчик. В основном птицы и звери живут сами по себе. Однако некоторые по разным причинам, а иногда и без причин, питают к нам выраженную любовь и доверие – нужно принимать это как счастливый и редкий дар. В минуту опасности многие обитатели Лещинного леса изъявили готовность встать на его защиту и были приняты в качестве бойцов, гонцов либо дозорных. Даже в этом глухом месте Ясень рассчитывал на помощь зверей. На его зов, переданный Живчиком и другими местными птицами, к ночи стали стягиваться звери. Правда, их оказалось не много: четверо волков (отец, мать и двое почти взрослых волчат), лис, старый медведь, небольшое стадо кабанов, сколько-то барсуков, ежей и другой мелкоты, а также птицы. Из всех Ясень оставил тех, кто покрупнее, а остальных отослал восвояси.

Когда свора троглодитов приблизилась, выдавая свое присутствие треском и гулом, люди и звери были готовы к бою. Стрелки заняли оборону на вершине кургана, что возвышался в самом центре поляны, звери притаились в ложбинах. Погоня лезла напролом, и хорошо, что отбиваться надо было только в одну сторону. Вот передние троглодиты вырвались на поляну и взревели, увидев добычу. Дружно запели луки, и первые стрелы вонзились в животы и шеи. Из чащи донеслись ответные крики и вой – там были и волки.

Ясень протянул руки к деревьям и громко воззвал:

– Заклинаю вечной властью матери-Земли!

Призываю все ненастья лета и зимы!

Поднимись, лесная сила, с корня до вершин!

Каждый ствол – сторукий воин. Вместе – как один!

Посеки врагов ветвями, вихрем сокруши!

Схорони их под корнями, дерном удуши!

Сказал и упал обессиленный – слишком много своей души вложил он в это заклинание, а душа его была еще молодая, к таким делам непривычная, еще не мог он так же быстро, как старшие лешие, накапливать духовную энергию. Но усилия его не пропали даром. Быть может, Григорий или Вукола добились бы большего, но и тут: заворочались вековые дубы, ожили голые ветви, протягиваясь к ненавистным троглодитским шеям, хватали их, стараясь оторвать от земли, стягивали руки и ноги, валили наземь, рвали и душили. Бурелом, и без того почти непроходимый, превратился для троглодитов в страшную охотничью сеть, которую не разрезать и не разорвать. Множество их навсегда осталось в этой чащобе, а из степных волков не уцелел ни один.

Те немногие из врагов, кто успел сплотиться возле командиров, старались прорубиться, кто вперед, кто назад. Полсотни крепких и опытных троглодитов сбились в кучу вокруг троглодана Тхаша. Они находились относительно близко к поляне и решили пробиваться вперед. Пока не улеглась волна, поднятая Ясенем, им пришлось туго, но помогли топоры, которыми их предусмотрительно снабдили перед походом в лес. Теперь троглодиты яростно рубили угрожающие им ветки. И выдержали, потеряв немногих, прорубились. Выскочили на поляну, где уже валялись трупы передовых, увидели беглецов и свирепо ринулись на штурм кургана.

Опять засвистели стрелы, и под этот свист свалились пять или шесть солдат. Еще один дружный залп с близкого расстояния – и еще с десяток врагов рухнули наземь, почти все стрелы попали в цель. Однако этого было слишком мало. Осталось почти три дюжины троглодитов, а мало кто из наших мог бы выстоять против одного троглодита в ближнем бою. Но для них был припасен сюрприз.

Сначала на врага двинулись кабаны. Если бы они дождались сигнала и ударили вместе с другими, то заплатили бы меньшей кровью за свою атаку. Их вел старый вепрь Хрубор, вожак стада. Его шкура хранила следы долгой и бурной жизни – множество шрамов от веток и хищных клыков, на этих местах не росла щетина. Он шел первым, подняв голову, и его страшные клыки были как раз на уровне троглодитских животов. Узким клином кабаны вспороли и раскидали в стороны отряд врагов, стоптали павших и, не сбавляя хода, скрылись в лесу, оставив позади кровавое месиво. Четыре кабана сложили бедовые головы на этой поляне, они выполнили свой долг перед родным лесом, но Хрубор остался цел и долго еще, говорят, водил стадо по узким лесным тропинкам.

Вслед за копытными на врага ударили волки