Тень Земли: Дар - Андрей Репин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– …Отсиживаться в Хоромах? Нет, брат, в лисьей норе от гадюки не спасешься, – качал кузнец своей крупной головой, и его густая рыжая короткая борода елозила по плотно застегнутому вороту рубахи. – Как я сказал, так нам сподручнее будет.
– Рассыпаться по лесу, распылить силы и колоть врага!? Это все равно что зубами сосну грызть. Грызи не грызи, с одной стороны, либо со всех четырех – все одно, не свалишь, – отвечал Вукола, разодетый в нарядный зеленый кафтан, и пышная длинная борода его (бурая, без единой сединки) подрагивала вместе с подбородком; леший все выше задирал свой нос и разговаривал уже «на повышенных», горячо доказывая свою правоту. – Вместе нам надо держаться! Вместе ударим, так, может, и свалим проклятых душегубов.
– Вот всех враг и прихлопнет одним ударом! Я видел: их туча. Надобно, чтобы побегали они за нами по лесу – тогда их станет поменьше.
– А они бегать не будут, – возразил Григорий. – Разорят Хоромы. И как мы тогда с детьми и запасами будем?
– Правильно! – подхватил Вукола. – Мы будем бегать, а враг будет сидеть в нашем же логове. Мы будем голодать, а нечистые троглодиты – жировать на наших же запасах.
– А на что они нам нужны будут, запасы-то, если нас самих не будет? – гнул свое кузнец. – Хоромы ведь не крепость вовсе! Они сомнут нас одним ударом.
Молодой пасечник Гаврила придал разговору новый оборот:
– Я вот тут смекаю: враги ведь сюда явились не просто так. Они хотят поймать Глеба.
Все взгляды обратились на Гаврилу, и Гаврила слегка порозовел и смешался, однако продолжил:
– Я… как это… кабы не Глеб, то и врагов бы тут не было. Стало быть…
– Ты мальчонку не трожь! – перебил его Никита, метнув такой мрачный взгляд, что его сдержанный голос с этим взглядом ударил как молния в близкое дерево.
Гаврила покраснел как свекла и, возмущенный, поднялся на ноги:
– Дядя Никита! Никита Андреевич! Я ведь что хочу сказать: если, к примеру, Глеб уйдет из лесу…
– Не трожь мальчонку! – кузнец хватил по столу кулаком, чаши «взбрыкнули» и расплескали воду. – Он мне вместо сына. А тебе – вместо брата. Если суждено ему сгинуть, то сначала я умру, а потом до него доберутся. Не бывать тому, чтобы его выставили на пагубу!
– Да я же не к тому говорю, чтобы гостя твоего отдать псам на растерзание! Мне он друг, я за него жизнь положу! А если как-нибудь исхитриться, чтобы враг подумал, будто его нет тут. Ушел, мол, ищите в степях!
Рядом с Гаврилой сидел старый лещанин, он дал ему тычка в бок, насильно усадил и пробубнил на ухо:
– В степях! Сиди лучше! Молод еще. Слушай, что другие говорят.
Гаврила насупился, уставился в стол. А Вукола сказал:
– Весть-то подать можно любую. И поначалу, может, враг поверит, что Добрый Отрок ушел, но потом все равно прознает. Только время потеряем, а Демон соберет еще одну орду, и нам тогда станет вдвое хуже. Глеб, как я ведаю, собирался уйти от нас, но нынче момент неподходящий – выследят и убьют.
– Вот-вот, сам сказал ты, Вукола: нельзя, мол, нам тратить время. А как же тогда предлагаешь отсиживаться? Бить их надо каждый день из-за каждого дерева. И начать этим вечером. Послать лучников и донимать их, чтоб не знали покоя, – Никита вернулся к старому, потому что до сих пор они так и не решили, что делать.
– Да что лучники! – Вукола махнул рукой. – Ну, завалят они дюжину, а дальше-то что?
Никита хмуро усмехнулся, собираясь возразить, и спор закипел бы с новой силой. Но тут поднялся Григорий, все замолчали, и он сказал:
– Трудно будет нам нынче решить, как быть дальше. Знаю я только одно: каждый из нас готов умереть за родной лес. Но не знаю я, что взбредет троглодитам на их дурной ум. Я эту нечисть и знать не желаю. Стало быть, покамест подождем. Ежели воинство двинется на нас, сплотимся и ударим навстречу. А ежели орда разбредется по лесу, будем бить поганых по частям.
На том совет и закончился. Глеб заметил, что Прокл Отшельник за все время ни разу не раскрыл рта, он сидел задумчивый, прямой и недвижный, прикрыв веками пустые глазницы, а его руки, сложенные на столе, ни разу даже не шевельнулись. И когда все встали, чтобы попрощаться с Хозяином, старец остался на месте. А еще заметил Глеб, как Гаврила с Ольшаной, которая принесла дрова для очага, отошли в сторону, энергично переговариваясь, как потом они подозвали молодого лешего (Ясень звали его, Глеб сдружился с ним больше, чем с прочими, много исходил с ним по лесу). Все трое о чем-то договаривались, поглядывая на мальчика.
Утром лещане многих своих не досчитались. Ночью ушел Никита и увел с собой лучших бойцов. Их тревожно ожидали целый день, а на второй еще две дюжины охотников отправились на выручку, потому что дозорные принесли весть: у деревни идет бой, и плохо приходится нашим. Хотели отправиться все лещане, способные носить оружие, но старики отговорили – мол, если там все умрут, то некому будет потом защитить детей. Тем не менее, даже малая подмога пришлась кстати, и воины вернулись назад, грязные, голодные, израненные, неся на плечах шестерых убитых.
– И еще двоих пришлось оставить, один из них, кажется, еще дышал, – мрачно признался Никита, рассказывая о стычке с троглодитами. – Кабы лешие твои были с нами, меньше бы наших полегло.
– Чего ты добился? – сдержанно укорял Григорий. – Ежели меж нами не будет согласия, одолеют нас поганые, сгинет мой лес.
Никита промолчал, только поднял упрямую голову, и яснее стал виден страшный рубец ото лба до щеки, пересекающий глазницу некогда потерянного левого глаза. Чуть-чуть уклонился он от троглодитского тесака, а то лежал бы сейчас с рассеченным черепом. Рану промыли из фляги прямо на ходу и кое-как залепили листьями, чтобы остановить кровь, а потом кузнец отказался от повязки – удивительно быстро заживали раны в этом чудесном лесу.
Прошло уже несколько дней, а силы тьмы не предпринимали никаких решительных действий. Троглодиты основательно расположились в деревне и
