Принцесса стоит смерти - Сергей Лукьяненко

— Удивительно, как похожа символика всех планет. Даже народине нашего забавного Принца черный цвет означает злобу и ложь, а белый —чистоту и благородство.

Я ощутил, как исчезает страх. По-настоящему великие актерызнали чувство меры…

— Ты переигрываешь, Шоррэй. На мне комбинезон твоей армии. Яне имел времени перекраситься в белый цвет.

По лицу Шоррэя мелькнула ярость. Он не терпел насмешек дажеот обреченного противника.

— Нас рассудят мечи, Принц.

Оружие оказалось в его руке молниеносно. Хорошо иметьреакцию раза в три быстрее нормальной.

Плоскостной диск отправился в свой короткий полет. От моейруки — к руке Шоррэя.

— Варварское, чудовищное оружие, — с горечью сказал Шоррэй.— Ты ввел его в обиход — и в этом твоя вина.

Хорошие актеры способны разыгрывать одну и ту же сцену влюбой обстановке. Шоррэй почти дословно повторял свои прошлые реплики.

Я почувствовал робкое дыхание надежды.

— Ты заслужил смерть, Шоррэй, — я достал пистолет. И нажална спуск.

Серебристый веер крошечных плоскостных дисков. Размытая теньчеловеческой фигуры, с немыслимой скоростью уклоняющейся от них.

— Ты даже не задел меня, — Шоррэй двинулся вперед. —Доставай меч, Принц с планеты, которой нет.

Я вынул из-за спины меч. Ну давай же, Шоррэй. Произносипридуманные загодя слова. Готовься к неизбежной и красивой победе…

— Каждого ожидает свой конец, — послушно заявил Шоррэй. — Тыумрешь красиво и без мучений. Этот поединок видят многие — они подтвердят моюправоту. Я знал как ты закончишь свою жизнь, еще до твоего появления напланете. Защищайся, Принц.

Короткий поединок. Обмен ударами. Мой меч, становящийся скаждым выпадом все короче…

Мне нужно хотя бы три-четыре сантиметра плоскостного клинка…

Я атаковал. Сложный прием… укоротивший мой меч наполовину. Инарастающий холодок в груди. Да, у меня есть шанс, ничтожный шанс кролика,которым может поперхнуться удав. Но в любом случае мне придется прыгнуть вышеголовы — пускай не сравниться с Шоррэем в скорости, но хотя бы приблизиться кнему.

— Ты знаешь больше, чем я думал. И мог бы стать интереснымсоперником… со временем.

— Стой, Шоррэй! — закричала принцесса.

Но Шоррэй словно и не услышал ее.

— Умри, дикарь.

Он начал атаку — вполсилы, в треть доступной скорости. Так,чтобы успели восхититься невидимые зрители. Так, чтобы я успел осознатьнеизбежность смерти…

Меч Шоррэя срезал остатки моего клинка — на этот раз неполностью, я слегка задержал руку. И начал неотвратимое движение к сердцу.

Вот только за миг до удара я нырнул под опускающийся меч.

Он еще пытался достать меня клинком. Пробовал перейти воборону, увернуться… Но красивый и эффективный удар в сердце опасен именно тем,что его нельзя прервать на половине. Даже с нечеловеческой реакцией…

Я упал под сверкающий плоскостной меч, под распластавшуюся ввыпаде фигуру Шоррэя. И вскинул руку с коротким, жалким обрубком своего клинка.

Лезвие коснулось груди Шоррэя — и остановилось, словноупершись в непроницаемую броню. Шоррэй все-таки включил защиту комбинезона.Великий актер не хотел умирать от рук статиста…

Интуитивно, не отдавая отчета в своих действиях, я сжалрукоять меча, включая систему заточки лезвия. Остатки клинка окутались белымпламенем. И вошли в тело, легко, словно раскаленный нож в масло.

Шоррэй закричал. Он падал на лезвие, он все еще продолжалсвой бесполезный удар. А светящийся, непрерывно заостряющийся клинок вспарывалего тело. Затачивающее поле, окружавшее лезвие, разрушало молекулярные связи,превращая тонкий хирургический разрез в зияющую рану.

Я выбрался из-под неподвижного тела. Пальцы все еще сжималирукоять меча, и клинок полыхал белым огнем, утончаясь, тая, как кусок рафинадав горячем чае.

Никто не произнес ни звука. Гвардейцы словно окаменели.Принцесса вцепилась в плечо Ланса. Курсант не отрывал от меня остановившегосявзгляда.

Шоррэй медленно перевернулся на спину. Попыталсяприподняться на локтях — и не смог. Что-то прошептал.

Я шагнул к нему. И услышал тихий голос, даже сейчас неутративший властности и уверенности.

— Ты не мог угадать удар… Ты не мог меня убить.

— Но я смог.

— Ты все равно… — Шоррэй закашлялся, на губах у неговыступила розовая пена. Но он упорно продолжил: — Все равно изгой. Победив меняты не победишь предрассудки наших миров. Ты игрушка… в чужих руках. Ты пришелецс несуществующей планеты. Ты неполноценен.

— Я победил.

— Ты проиграл. Ты поймешь это… уже сегодня.

— Я победил. Я Принц.

— Ненадолго… Я понял твою тайну, но слишком поздно. А ты еене узнаешь никогда. Нельзя было драться с тобой… здесь…

— Какую тайну?

Шоррэй улыбнулся. Издевательски и победно. Он доигрывал своюроль.

— Прощай, Принц…

Он закрыл глаза — и я понял, что никто и никогда больше неуслышит голоса правителя Шоррэя. Он унес с собой мою тайну — если онадействительно существовала. И умер в твердой уверенности, что я проиграл.

А Шоррэй Менхэм всегда рассчитывал будущее.

Я положил рядом с ним обломок меча, ставший тонким какшвейная иголка. И спросил у растерявшихся гвардейцев.

— Кто старший в вашей похоронной команде?

Один из гвардейцев молча вышел вперед.

— Заберите тело и убирайтесь с планеты.

— Рекомендую сделать это быстро, — добавила подошедшаяпринцесса. — Союзный флот прибудет через несколько часов, и уничтожит всех, ктособирается сражаться дальше.

Она коснулась моей руки.

— Мы победили…

Я посмотрел в глаза — голубые, как небо Земли, в которыхбыла радость и восхищение, спокойствие и уверенность. В которых не было и немогло быть любви.

Мы победили. Я проиграл.

Слуга поставил поднос с завтраком и замер, ожидаяприказаний. Я кивнул, отпуская его.

За столом в моей комнате мог уместиться десяток человек. Ипринесенных продуктов вполне хватило бы для легкого завтрака всем.