Амулет Судьбы - Кеннет Бег Андерсен

— Как? — спросил Филипп. Его осенила одна мысль, и он украдкой бросил взгляд на лапы кота. Они были меньше, чем следы, обнаруженные у Смерти в лесу. Или казались меньше?

Когда Филипп был бойскаутом, им рассказывали, что следы всегда имеют больший размер, чем сама нога или лапа. Может, следы принадлежали ему?..

— Меня попросили об одной услуге, — продолжил кот. — Чтобы избежать беспокойства и лишних вопросов.

— Чьих вопросов?

— Твоих родителей в том числе.

Люцифакс обращался к Сатине.

— Моих родителей? — она озадаченно замотала головой. — Что ты имеешь в виду? Судя по их поведению, я как будто вовсе никуда не уходила.

— Именно это я и хочу сказать!

Сатина была в полной растерянности, но Филипп внезапно догадался, о чем толковал кот. И что он имел в виду, сказав, что Филипп тоже видел его, только не понял этого. Кот Дьявола Люцифакс, как и темптаны, обладал способностью к перевоплощению.

— Так это был ты! — воскликнул Филипп. — У Сатины дома на лестнице я видел тебя. Но я не узнал тебя, потому что ты принял другое обличие. Вот почему Чернорог думал, что Сатина учит уроки у себя в комнате. Это был ты. Ты изображал Сатину, пока она была у Мортимера.

— Эта роль и прежде удавалась мне с большим успехом, — ответил кот голосом Сатины и раскланялся.

— Ах, вот оно что, — сказала Сатина. — Мог бы лучше изучить мой характер. Я так много времени за уроками не провожу. Я ведь вовсе не анг… — Сатина запнулась, встретившись взглядом с Филиппом. Она смущенно откашлялась.

— Вполне вероятно, но должен же я был что-то придумать, чтобы отделаться от общества твоих родителей. Иначе бы они заподозрили неладное, кроме того, удалось избежать беспокойства и лишних вопросов, как просил Мортимер.

— Может, поговорим в другом месте? — предложил Филипп.

Он стоял спиной к памятнику, но все равно ощущал на себе его пристальный взгляд. И противный запашок тухлых яиц и помидоров.

— Говоришь моими словами, — согласился кот. — Я уже известил хозяина о вашем прибытии, и он с нетерпением ждет встречи в замке. С тех самых пор, как Люцифер услышал, что ты снова в наших краях, он не оставляет надежды снова увидеться с тобой. Ему не хватает тебя, Филипп.

— А как же отец… Ужин… — спохватилась Сатина, предъявляя сверток с волчьим мясом.

— Ужином займется Равина. А твоим родителям незамедлительно сообщат о том, что вы приглашены в замок. Полагаю, Чернорог только обрадуется, что ему не придется готовить на четверых.

Кот улыбался, а Сатина и Филипп давились от смеха.

24 Портвейн и яблочный сок

Друзья последовали за котом через весь город до Центральной улицы — широкой дороги, мощенной человеческими головами, которая вела прямо к замку Дьявола.

Это внушительное здание, построенное из сотен тысяч человеческих скелетов, белоснежным айсбергом выступало в темноте. Под блеском огненных столпов стены из человеческих костей ярко сияли.

— Вы двое! Да, я о вас!

Какой-то отчаянный голос перекрикивал приглушенные стоны грешников, по кровоточащим макушкам которых ступали Филипп и Сатина. Голос обращался к ним.

Это был тот самый незнакомец, которого они повстречали в Преддверии Ада. Мужчину подгонял огромный угрюмого вида грагорн. На плече демон нес лопату. Одежду у грешника отобрали, так что он был совсем нагим, если не считать кандалов на руках и ногах. В его взгляде читался страх.

— Помогите мне! — умолял человек, спотыкаясь на ходу, когда грагорн подталкивал его в спину. — Пожалуйста, помогите! Пусть они перестанут так обращаться со мной! Слышите? Вы не такие, как они. Вы были добры ко мне, вы накормили меня. Умоляю, пусть они перестанут!

Сатина, как ни в чем не бывало, прошла мимо. Филипп пожал плечами и виновато улыбнулся:

— Мне очень жаль.

Он догнал Сатину и Люцифакса на ступеньках, ведущих к жемчужно-белым воротам из сплетенных ребер, и ворота в то же мгновение начали отворяться.

За спиной Филиппа мольбы грешника переросли в истошные крики — грагорн толкнул его в яму глубиной в человеческий рост и начал засыпать сверху землей.

Они ступили в прохладный полумрак замка. Необъятный тронный зал местами освещали метровые свечи в подсвечниках. Красная ковровая дорожка шла от самого порога к трону, на котором Филипп когда-то впервые увидел великого властителя Преисподней. На этот раз трон пустовал.

Филипп вопросительно посмотрел на Люцифакса, и тот объяснил, что господин ожидает их в каминном зале.

Они продолжили путь мимо трона, мимо множества картин, запечатлевших грешников на краю гибели. Грешники на полотнах были живы, застывшие в ужасе перед смертельной опасностью, их слабые крики о помощи наполняли тронный зал, словно легкий шелест ветерка.

Друзья поднялись по винтовой лестнице, прошли по извилистому коридору, преодолели еще пару лестниц, все время двигаясь по кругу, так что Филипп совершенно перестал ориентироваться.

— Вот мы и на месте, — произнес кот, когда они в конце концов остановились перед двустворчатыми дверьми. Кот поднял лапу и постучал.

— Входите, — донесся изнутри голос, мягкий и глубокий, как черный шелк.

Люцифакс распахнул дверь и пригласил друзей войти.

Их встретило тихое потрескивание дров в камине и негромкая музыка. Вдоль красных стен были развешаны масляные лампы и портреты Люцифера и прочих известных… Нет, на самом деле, только Люцифера — присмотревшись, обнаружил Филипп.

Одну стену во всю высоту занимали книжные шкафы из темного дерева. Увидев, что за книги стояли на их полках, Филипп изумленно заморгал. Все это были Библии. Различных изданий и размеров, но исключительно Библии. Какого черта они тут делали?

У огня стояло мягкое кресло, под ногами, на полу с шахматным рисунком была расстелена шкура трехглавого чудовища, три пары стеклянных глаз которого неподвижно смотрели в пустоту.

Дьявол замер у камина. Он стоял спиной к огню, и жадные языки пламени превращали его фигуру в черный силуэт.

— Филипп, — сказал Люцифер, — с возвращением тебя.

Он сделал несколько шагов навстречу, тени, скрывавшие его черты, отступили, открывая широко улыбающееся лицо.

Во время их последней встречи в облике Дьявола все еще читались признаки отравления, которое чуть не стоило ему жизни. Сейчас от них не осталось и следа. Чернильно-черные глаза светились с такой силой, что Филиппу с трудом удавалось в них смотреть. Они были как два черных солнца. Некогда бледная морщинистая кожа стала гладкой и блестящей, как змеиная шкура. Зачесанные назад волосы открывали изящную дугу вновь отросших рогов, которые, впрочем, были несколько короче, чем в воспоминаниях Филиппа.