Магометрия. Институт благородных чародеек - Надежда Мамаева

— Получается, что, если маги открыто заявят о себе даже в двадцать первом веке, могут начаться… волнения? — с трудом подобрала нужное слово.

Тень в наш разговор не вмешивался, гуляя мартовским котом по брусчатке и цепляясь за кусты. Лим заметил его метания и бросил, обращаясь к наследству Ника:

— Ты хотя бы объясни своей временной хозяйке основы мироустройства, — протянул рыжий, которому явно надоела роль лектора.

Тень упрек проигнорировал, ускользнув далеко вперед.

— Он своенравный, — словно извиняясь за поведение «компаньона», ответила я.

— Я уже заметил. Как и то, что этот тень разговаривает лишь с тобой, — собеседник тяжко вздохнул, возвращаясь к роли гида по магическому миру. — Не знаю, но прошло много времени, и мир людей и мир чародеев обросли новыми стенами из законов, пактов, хартий. Один из таких — о неразглашении: наделенный даром не должен разглашать тайну существования чародейства обычным смертным. Это карается отнятием дара и пожизненным заключением. Послабление лишь для близких родственников — в основном это дети от брака двух магов, напрочь лишенные способности к колдовству.

— А как насчет демонов, драконов и… — я попыталась жестами досказать недооформившуюся в речь мысль.

— А у иных рас нет такого, чтобы наследник рода был лишен дара напрочь, скорее уж тогда союз будет бесплоден, чем на свет появится демон, лишенный магии, — протянул тень, неделикатно вмешавшийся в разговор. — Правда, бывает такое, что дар у отпрыска светит как гнилушка: только малым отблеском, — почему-то глумливо добавил эта световая клякса.

Как оказалось, шпилька была в сторону демона.

— Ну да, мой дар эмпата достаточно слабый. Что с того? Это не мешает мне в моей работе, где важнее интеллект, — Дейминго пожал плечами.

Наверное, жест вышел слишком уж волнующим, потому как встречный мужик, засмотревшийся на грудь Лима, схлопотал от супруги, идущей рядом, увесистую оплеуху и что-то явно нелицеприятное на «парле франсе».

Тень, срезанный ответом инквизитора, вновь замолчал.

Так мы и брели в тишине по аллеям, пережившим и революцию, и две мировые войны, повидавшим Людовика XV и Шарля де Голля.

— И все же, почему я тебе не нравлюсь? — памятуя о том, почему собственно мы решили прогуляться по парку, напомнила я.

— Присядем. Я уже понял, что ты из той породы, что не отстанут, пока не докопаются до правды. Прям как дознаватель, — усмехнулся собеседник.

Как следовало из дальнейшего рассказа, неприязнь к носительницам институтской формы у демона имела глубокие корни. Его мать, в свое время окончившая это заведение и выданная замуж за отца рыжего инквизитора по распределению, была головокружительной красавицей, жаждущей власти, славы, поклонения. На свою беду, отец Лима, граф Дейминго, влюбился в нее и пропал, потому как Аврора ответных чувств в нему не питала. Осознав свою власть над супругом, она начала вертеть им, с успехом используя науку, преподанную в институте, и один из сильнейших чародеев Франции всего за год превратился в ничто, потакая любому капризу жены, к тому моменту сменившей уже несколько любовников.

Лим появился на свет лишь чудом, спустя пять лет. Дар, пробудившийся в ребенке рано, был столь слабый, что мать презрительно называла сына «никчемным выродком» и даже не хотела брать на руки. Отец же, спустя еще семь лет, от любви просто сгорел.

Оказалось, что демоны берут свою силу именно из чувств: чем более сильные эмоции находятся в их власти, тем выше уровень силы. Но в то же время, если они не могут их контролировать, чувства могут выжечь мага. Поэтому-то самые сильные из расы демонов те, кто, испытывая сильные душевные переживания, способны их контролировать, отчасти даже подавлять, балансировать на грани. Как оказалось, отец Лима не смог.

После его смерти дядя, брат отца, взял семилетнего демоненка к себе. Воспитанный заядлым холостяком, циником, имеющим специфический взгляд на жизнь, Дейминго отчасти перенял его мировоззрение.

А в двадцать лет Лим влюбился, и надо такому случиться, что опять же в институтку на ежегодном кадетском балу. Его избранница, почти выпускница, сначала презрительно морщила носик при виде худющего, нескладного, магически слабого кавалера, но потом прониклась графским титулом и состоянием и разрешила ухаживать за собой. Была переписка, полная нежности и страсти, распалившая сердце юного Дейминго. Он уже было собрался сделать предложение, поверив, что существуют браки счастливые, а не по распределению, когда узнал, что девица под копирку строчила такие же послания нескольким кадетам. Видимо, она решила подстраховаться, если с графом не выгорит, отхватить хотя бы титул маркизы.

К счастью, по стопам отца Лим не пошел, зато чувства свои научился контролировать отменно. Правда, и эмоций сильных с тех пор избегал, считая, что пусть его дар не питается силой вовсе, чем обжигаться и страдать.

— Надеюсь, что рассказанное мною останется сугубо между нами? — спросил Лим, обращаясь почему-то к тени.

— Обещаю, — тихо ответила я.

А потом припомнилось, что о Дейминго говорили институтки, да и портнихи в дамском салоне, и поняла, что, несмотря на то, что любить Лим больше не любил, жизнь евнуха он отнюдь не вел.

— Значит, ты теперь сам разбиваешь сердца? — констатировала я факт.

Рыжий понял без дополнительных пояснений, о чем я, и иронично изогнул бровь.

— Ну, во всяком случае, я своих любовниц всегда предупреждал, что до алтаря дело ни при каком раскладе не дойдет. А зачем отказываться от удовольствия, которое доставляет слияние тел?

— Но не слияние душ, — закончила я вместо него, вспомнив свою семью, где мама и отец понимали друг друга без слов и были счастливы.

— Во всяком случае, это уже все в прошлом. Но именно сейчас, с тобой, я жалею, что мне не двадцать семь, а тридцать два. Распределитель прямо мне сказал, что я вышел из поры, когда мог бы предложить брачную сережку, и он только при одном условии даст согласие на брак…

Мне стало как-то неловко под его взглядом. Может, оттого, что испытывала чувства хоть и противоречивые, но отчасти созвучные. Мне почему-то тоже было жаль, что Лиму не двадцать семь и не двадцать пять.

— Но многие институтки надеются и верят, что у них есть шанс стать мадам Дейминго… — ответила я неуклюже, отводя взгляд.

На эту мою реплику Лим криво улыбнулся.

— Некоторые девицы бывают на диво уперты, — он хитро покосился на меня, а потом добавил то, что совершенно не вязалось с его взглядом, — и даже женатых мужчин пытаются обручить с собой.

Закатное солнце скользнуло прощальным лучом по рыжей шевелюре, запуталось с ней, придав и так огненным волосам нестерпимо яркий цвет.

— Уже поздно, — было неприятно это осознавать, но наше время вышло.

— Да. Пора, — Лим кивнул.

Скрывшись от посторонних взглядов, Лим активировал портал, сжав в пальцах серую гранулу. Вокруг нас вспыхнуло сияние, и тут я почувствовала жар, словно оказалась в эпицентре нестерпимого огня. Дейминго же совершенно не по-аристократически выругался, крепче прижимая меня к себе. Вокруг нас полыхало пламя.