Тамерлан. Завоеватель мира - Джастин Мароцци

Я спросил маулави Саида, считает ли он Тимура героем, учитывая это поистине великое наследие. Он даже ужаснулся. «Нет! Конечно же нет. Он был убийцей и захватчиком, кровавым человеком и варваром. Здесь он не сделал ничего для культуры. Только его сын Шахрух восстановил разрушенное отцом и поддерживал искусства. Семья Тимура стала цивилизованной, однако он сам так и остался душителем».

Его старший товарищ покачал головой, но не сказал ничего. Мы двинулись к Газаргаху, комплексу часовен XV века, построенному Шахрухом в нескольких милях к востоку от города. Позади тутовых деревьев и розовых кустов копошилась толпа бродяг, молодых и старых, собравшаяся вокруг узорчатого портала, созданного персидским архитектором Гурамом ад-дин Шерази. Портал был настолько высок, что его было видно из Герата. Кое-кто из бродяг сделал это место своим домом, они устраивались на драных халатах и одеялах. Внутри стояли сотни надгробий. Самые древние уже выгладило время, но многие изящные надписи еще можно было прочитать, они торчали из земли, как расшатанные зубы старца. Старики с неухоженными бородами, мало изменившиеся со времен Тимура, тихо сидели, скрестив ноги, шепча благодарности за милостыню, которую подавали посетители. В нескольких ярдах позади них стояла мраморная колонна XV века, украшенная резьбой. Это было творение очень искусного ремесленника, подобные очень нравились Тимуру. Рядом стоял другой великолепный памятник, гробница амира Дост Мухаммеда, построенная в XIX веке. Мы прошли мимо часовни ходжи Абдуллаха Ансари, суфийского поэта XI века, философа и святого покровителя города[41]. Она стоит в тени старого падуба, и некогда сверкающий синий иван, арочная ниша внутри 80-футовой стены, с обеих сторон окружена башенками с куполами. Куски синей глазурованной плитки еще сохранились на нижнем уровне тана, но самые красивые опали подобно листьям зимой, оставив лишь тусклые пятна штукатурки.

Пока мы медленно шли мимо этих величественных памятников, мавляна Худад продолжил нашу беседу с того места, на котором мы прерывались. Он не соглашался с обвинительным вердиктом, который его товарищ вынес Тимуру. «С моей точки зрения он определенно был героем. Большинство тех, кто называет его варваром, пришли с Запада. Тимур распространял ислам, именно за это они его не любят и клевещут на него».

Он с неудовольствием взглянул на товарища и продолжил: «Хотя сначала он опустошил Герат, он также сделал много блага городу, привез уважаемых исламских ученых вроде Мухаммеда Саифа Шариф Гургани, мавляны Саада ад-дин Тафтазани, мавляны Рази. Его дети и внуки — люди вроде Шахруха, султана Байсункура, Угуг-бека и Абу Сади — хорошо послужили исламу. Во времена Тимура только в Герате было 350 медресе. В одном из них, Мирза-медресе, учились 40000 человек, причем многие из них были иностранцами. 4000 студентов оканчивали медресе каждый год. Все это поддерживал Тимур. И не только ислам получал от этого выгоду. Он имел очень проницательный ум. Например, Тимур построил 12 больших ирригационных каналов вокруг Герата, которые полностью изменили окрестные поля. Вы только вспомните великого художника Бижада, который работал при дворе мирзы Султан-Хусейна[42]. И конечно, вспомним императора Бабура, основатель династии Моголов в Индии. Никого из них не было бы, если бы не было Тимура». Он снова с неприязнью взглянул на друга. «Это был необыкновенный человек. Да, он был военным, но и культурным человеком одновременно. Мы всегда вспоминаем его, глядя на эти великолепные здания. Мой друг неправ. Для Герата Тимур величайший герой, какого когда-либо знал город».

* * *

После того как был захвачен Герат и зимние снега начали таять, уступая место первым признакам весны, Тимур решил снова двинуться на запад. Язди писал: «Азия содрогнулась от Китая до границ Греции». Очень может быть, что так оно и было. В 1382 году татарские армии двинулись на северо-запад, в Мазандаран, провинцию, лежащую непосредственно к югу от Каспийского моря. Защищеннас горами Эльбурс, которые поднимаются до 17000 футов, покрытая густыми лесами и предательскими болотами, эта земля неблагоприятна для захватчика. Однако после недолгого сопротивления амир Вали, местный правитель, был разбит и вынужден сдаться. Через четыре года Мазандаран восстал. Тимур находился неподалеку, и для него не представляло труда подавить мятеж. Он написал письмо амиру Вали, требуя сдачи. Однако амир Вали отказался повиноваться, вместо этого он отправил просьбы о помощи правителю Фарса, находившегося чуть южнее, шаху Шуджа Музаффару, а также в Багдад султану Ахмеду и в Азербайджан. Никакой помощи не прибыло. Амир Вали был вынужден вступить в бой без союзников, понимая, что поражение будет означать для него смерть.

«Когда армии приблизились одна к другой, начался обмен ударами дротиков, мечей и копий. Шах Вали некоторое время противостоял удаче своего противника. Потом он повернулся спиной, решив спасаться бегством», — писал Арабшах. Позднее он был схвачен и потерял голову, причем в буквальном смысле. Ее привезли к трону Тимура, что было напоминанием о законах ясы Чингис-хана.

Мазандаран был захвачен в 1382 году, а через год Тимур совершил поступок, лучше всего характеризующий его расчетливую жестокость. Снова он обрушился на город, который восстал, и снова ценой непокорности стали ужасные бедствия. Исфизар, город к югу от Герата, был захвачен, а 2000 жителей попали в плен. Вместо того, чтобы казнить их па месте, Тимур решил дать пример — если такой пример требовался, — доказывающий, к чему может привести восстание. Он построил башню, хотя вошедшие в нее пленники не были мертвыми. «Почти 2000 рабов были уложены один на другого живыми вперемешку с камнями и кирпичами, чтобы их жалкие останки могли служить памятником, предостерегающим остальных от восстаний», — написал Язди.