Шерлок Холмс. "Исчезновение лорда Донерли" и другие новые приключения - Н. М. Скотт

– Боже милосердный, неужто ей скормили коллекцию Фаберже?

– Браво, Ватсон! Старушка пообедала сапфирами, бриллиантами и рубинами, которые были второпях варварски выдраны из тех самых яиц. У свиней столь крепкая пищеварительная система, что такие деликатесы не нанесут ей ни малейшего вреда. Вот какую схему придумали Мортли Адамс и компания, чтобы вывезти драгоценности из Беркшира в Лондон и далее. Кстати, нашего друга гробовщика повязали первым – смотрите, полицейские надевают ему наручники.

– Проклятье! – кричал Мортли Адамс, когда его уводили. – Если бы не вы, я мог бы разбогатеть!

Косолапый Силас Лавербрингер только рычал и скалился от бешенства, точно цепной пес.

– В тюрьме-то вы не скоро разбогатеете, – саркастически усмехнулся один из полицейских.

Мы вошли в вестибюль вокзала.

Страницы моего дневника сохранили запись об одном чрезвычайно изобретательном и памятном преступлении, совершенном в лондонском метро.

Это случилось в вечерний час пик. Не успел поезд покинуть станцию «Хэмпстед» и войти в тоннель, как начальник станции, некий мистер Бархэм, получил срочное сообщение, что на перегоне между «Хэмпстед» и «Голдерз-Грин» лежит человек. Поезд, набравший скорость 15 миль, был остановлен в тоннеле, как и встречный, следовавший с «Голдерз-Грин». Во время этой остановки два рыжеволосых франтоватых субъекта в серых сюртуках, ярких клетчатых штанах и цилиндрах, сидевшие в центральном вагоне, встали со своих мест и подошли к солидному человеку благородной наружности. Один направил на него заряженный револьвер, а второй схватил кожаный саквояж. Металлическую цепочку, которой саквояж был пристегнут к запястью хозяина, преступник отсоединил при помощи кусачек. Те, кто видел грабителей вблизи, утверждали, что лица их были густо загримированы.

Все произошло настолько быстро и бесшумно, что никто ничего не понял. В продолжение ограбления пассажиры продолжали дремать или читать вечерние газеты. Затем автоматические двери вагона будто по волшебству открылись – машинист был атакован треть им вооруженным налетчиком, заставившим его выполнять свои приказы, – и все трое спрыгнули на рельсы и скрылись в непроглядной туманной тьме тоннеля.

Саквояж принадлежал некоему мистеру Джошуа Коэну, ювелиру из Хаттон-Гарден, который ежедневно ездил из пригорода в Лондон и обратно. В саквояже находились алмазы компании Де Бирс на сумму более ста тысяч фунтов. Оба выхода из тоннеля – на «Хэмпстед» и на «Голдерз-Грин» – были заблокированы, и никому, кроме служащих железной дороги и полицейских, доступа к ним не было. Руководивший расследованием инспектор Лестрейд полагал, что налетчики переоделись в железнодорожную форму и под шумок улизнули. Тело, лежащее на рельсах, которое поначалу приняли за человека, оказалось соломенным чучелом, и, будто назло инспектору, преступники нацепили на него рыжий парик.

Весь Скотленд-Ярд негодовал, читая броские заголовки газет, называвшие преступление «идеальным». Только ленивый не печатал всевозможные диаграммы, схемы тоннеля в разрезе, изометрические реконструкции участка между станциями «Хэмпстед» и «Голдерз-Грин». Журналисты не обошли вниманием и то обстоятельство, что тоннель пролегает на глубине 250 футов под самой высокой точкой Хэмпстедской пустоши.

Что за криминальный талант задумал это дерзкое преступление и каким образом его удалось осуществить?

Когда инспектор Лестрейд явился к нам на Бейкер-стрит, он был хмур и мрачен. Понимая, что на этот раз ему грозит позорный и громкий провал, он поспешил обратиться к своему старому знакомому с надеждой на помощь.

– Мистер Холмс, я в полной растерянности. У меня есть огненно-рыжий парик, шарф, который подобрали на рельсах, и бронхит, который я заработал, пока рыскал в этом проклятом тоннеле, обнюхивая каждый дюйм. И все тщетно!

– Что ж, для начала мы исследуем этот старый театральный артефакт из конского волоса. – Холмс достал увеличительное стекло. – Ватсон, налейте всем виски с содовой. Сигары в угольном ведерке, инспектор.

Мой друг сел к столу под лампу.

– При ближайшем рассмотрении можно заметить этикетку с именем постижера, который изготовил парик, – сказал он. – Это Фосси с Шефтсбери-авеню. Внутри на подкладке остался длинный светлый волос. Шарф тоже весьма интересен. Принюхайтесь, Ватсон, и скажите, чем он пахнет?

– Духами, – ответил я.

– Точнее говоря, это Eau de Violette от Флорис. Тонкий и стойкий, богатый оттенками фруктовый аромат. Это элитный парфюм, очень дорогой. Его предпочитают состоятельные дамы, им не брезгуют даже члены королевской фамилии. Что-нибудь еще, инспектор? – поинтересовался Холмс, закуривая сигарету.

– Представьте себе, мы нашли один алмаз – констебль очень удачно посветил фонарем на рельсы. Очевидно, преступники обронили его, когда бежали на станцию «Хэмпстед», переодевшись в форму железнодорожников.

Пока Холмс, осторожно поместив камень на стол, рассматривал его в лупу, я думал, сколько такой может стоить. Наверняка мистер Коэн обрадуется его возвращению.

– Не расстраивайтесь, инспектор, – сказал Холмс после осмотра. – Этот камешек и духи от Флорис дарят нам уникальный шанс.

– Что вы там разглядели? – усомнился угрюмый Лестрейд.

– Мы имеем дело с группой утонченных и изобретательных молодых женщин, а вовсе не с бандой рыжеволосых молодчиков. Случай свел их вместе.

– Женщины? – побагровел инспектор. – Вы, верно, издеваетесь, мистер Холмс? Как вам не стыдно! Мне и без того хватает путаницы с этим ограблением.

– Так, продолжаем. Этот камень – бриллиант, или граненый алмаз, тогда как в портфеле мистера Коэна лежали неограненные алмазы. Полагаю, что этот, скорее всего, выпал из женской серьги.

– И куда нас ведут ваши открытия, Холмс? – озадаченно спросил я.

– Я изучил материалы, напечатанные в утреннем выпуске «Телеграф» и имеющие отношение к ограблению, и предлагаю, мой дорогой Ватсон, допив виски, вызвать кеб и немедленно ехать на Хэмпстедскую пустошь. Одевайтесь теплее, ибо там страшный холод.

* * *

Мы поехали мимо станции «Хэмпстед», мимо деревенских лавок и кафе, мимо пешеходов, что сновали по улицам, пригнувшись и пряча лица от холодного зимнего ветра, и когда подъем стал слишком скользким и крутым, отпустили извозчика и дальше взбирались пешком. Дома остались далеко внизу, наш путь теперь лежал средь боярышника, дубов и кленов, точно мы не сыщики, а птицеловы или орнитологи, которые больше прочих ценят Хэмпстедскую пустошь – дикий и безлюдный уголок к северу от города, где даже в самый теплый и солнечный летний день не встретишь ни души. Холмс оказался прав – двигаясь против ветра, мы едва тащили ноги. Лестрейд быстро скис и принялся уговаривать нас вернуться в кафе, но я-то знал, что мой друг затеял эту вылазку не просто ради моциона. В какой-то момент он вдруг ринулся вниз по склону, с воодушевлением размахивая тростью.